- Кайт... Я не чувствую своих ног.

Я взвыл в припомнившейся агонии, снова ненавидя его. Он вывел из строя мою сестру. Он сломал ей спину, повредил позвоночник. Он безвозвратно разрушил ее жизнь, и все из-за меня.

Меня.

Бл*дь!

Заглушая его крики, я бросился к изголовью стойки и променял дубинку на рычаг. Пока Кат дрожал и трясся в своих оковах, я нажал на механизм, взводя его еще на один оборот.

Его сломанная лодыжка и конечности растянулись еще больше, вызвав еще больше криков, еще больше просьб. Сарай наполнился звуками хлопков и треска. Хрящи и связки, наконец, сдались, разрываясь постепенно.

Мне хотелось заболеть. Я хотел преодолеть его боль и на этот раз перестать погрязать в чужом несчастье. Но в отличие от того мгновения, когда Жасмин одним резким движением научила меня остановиться, я не смог.

- Джетро, остановись. Пожалуйста...

Голос Ката перемежался глубокими стонами. Мне так хотелось сдаться и подчиниться. Но он совершил слишком многое. Сделал слишком много плохого.

Он заплатил недостаточно. Ещё нет.

Снова засунув дубинку за пояс, я сел на корточки и схватил маленькое колесо под стойкой. Я так хорошо знал эту машину. Слишком хорошо. Она стала моим постоянным врагом, и я научился пользоваться ею с самого раннего возраста.

Кат почувствовал, каково это - лежать горизонтально, испытывая боль. Теперь же он испытает всё вертикально.

Страница 32

Крутя колесо, я заткнул уши, чтобы не слышать череды проклятий и мольб Ката, когда стол медленно наклонился, превращаясь из кровати в стену. С каждым дюймом тело Ката смещалось, когда вес переместился со спины на запястья. Его позвоночник оставался вытянутым, его тело растянулось, но теперь новый угол означал, что он мог видеть, как я двигаюсь. На этот раз он был мессией, готовым умереть за свои грехи, а не за другие.

Чувствуя на себе его взгляд, я не поднял глаз, направляясь к столу ужасов. Я осторожно положил дубинку обратно на пыльное место и схватил кошку-девятихвостку.

- Ты достаточно долго там висел, Джет?

Меня разбудил голос отца. Моя голова взлетела вверх, хотя в шее пульсировало. Он оставил часы на табурете передо мной, позволяя мне считать время. Сегодня я провел на дыбе два часа и тринадцать минут. Жасмин все еще была в больнице. Врачи сделали все, что могли, чтобы исправить травму позвоночника от удара тупым предметом. Но они не питали особых надежд.

Ничто из того, что Кат сделал со мной сейчас, никогда не было бы так плохо, как смотреть, как моя сестра бежит в самый последний раз.

Я дал обещание никогда больше сюда не приходить, но это было до того, как Кат поднял меня с постели на рассвете и не оставил мне выбора.

- Отпусти меня. - Я закашлялся, прочищая горло. - Тебе больше не нужно этого делать.

Он подошел и встал передо мной, засунув руки в карманы.

- Ты уверен в этом?

Я кивнул, усталый, измотанный и на этот раз ничего не чувствующий.

- Внутри у меня пусто. Обещаю.

Он прикусил нижнюю губу, надежда осветила его взгляд.

- Я действительно надеюсь, что на этот раз ты говоришь правду, сынок.

Его голова повернулась к столу. Ужасный, ненавистный, презираемый стол.

Какая-то мысль омрачила его лицо, когда он подошел и взял хлыст с несколькими нитями и жестокими узлами, завязанными на шнурах. Он и раньше угрожал мне кнутом, но на самом деле никогда им не пользовался.

Я напрягся в наручниках. В конце концов, речь шла о том, чтобы держать меня неподвижным и чувствительным, а не разрывать на части.

- Давай посмотрим, усвоены ли уроки, ладно?

Он пропустил хлыст сквозь пальцы.

- Считай это своим последним экзаменом, сынок. Пройти его, и тебе больше никогда не придется сюда приходить.

Он не дал мне времени возразить.

Его рука дернулась назад.

Хлыст и его узловатые хвосты рванулись вперед.