Последний долг - Пэппер Винтерс

- Что, черт возьми, мне с тобой делать, Джет? Ты когда-нибудь поправишься?

Мои щеки не могли пошевелиться под его щиплющей хваткой; я изо всех сил старался говорить, не сплевывая.

- Да, я... я обещаю.

- Я слышал, как ты обещал раньше, и это никогда не сбывалось.

Через его плечо я молча приветствовала Жасмин, когда она вскочила на свои изящные ножки и на цыпочках направилась к двустворчатым дверям. Так близко... Продолжай идти.

- Что еще я могу сделать, чтобы заставить тебя сосредоточиться на себе и не быть таким чертовски слабым все время?

Кат ткнул меня в грудь, где колотилось мое подростковое сердце.

- Скажи мне, Джетро, чтобы мы могли покончить с этой шарадой.

Руки Жасмин обхватили ручку, дергая за тяжелый засов.

Да, беги. Уходи.

Дерево крякнуло, как зверь, охотящийся в лесу.

Нет!

Кат резко обернулся. Его глаза округлились, когда он отпустил руку. Я не мог пошевелиться, повиснув на вешалке, когда он сжал руки в кулаки и подошел к столу, где лежали вещи из ночных кошмаров.

- Куда это ты собралась, Джаззи?

Она прижалась к двери, качая головой.

- Беги, Джаз. Беги! - Я боролся. - Не оглядывайся назад. Просто уходи!

Она этого не сделала.

Она замерла, когда Кат поднял черную дубинку и двинулся на нее.

- Нет!

Я извивался сильнее, проливая больше крови, больше страха.

- Я собираюсь научить тебя контролировать это, Джет, даже если это будет последнее, что я, бл*дь, сделаю.

Кат шлепнул дубинкой по руке, отчего по моему телу побежали мурашки.

Жасмин задрожала, когда Кат возвысился над ней.

- Ты любишь свою сестру. Давай посмотрим, сможешь ли ты защитить ее, сосредоточившись хоть раз.

Его рука поднялась, заслоняя ее лицо.

- Беги, Джаз! - закричал я, прорываясь сквозь ее ужас. Страх заставил ее замолчать, но внезапная решимость наполнила ее взгляд.

Она побежала.

Оттолкнувшись от двери, она обогнула моего отца и бросилась через сарай.

Кат развернулся, держа дубинку, наблюдая, как его дочь убегает от него. Только он не отпустил ее. Он бросился в погоню.

- Нет!

Я ничего не мог поделать, когда он бросился за своим ребенком и вывернул руку, чтобы ударить.

- Жасмин!

А потом все было кончено.

Дубинка ударила ее в спину.

Сила заставила ее кувыркнуться вниз головой.

Ее маленькие туфельки застучали по полу, а юбки взлетели ей на лицо. Она остановилась лицом ко мне, ее маленькие глазки, блестевшие от слез, встретились с моими.

Секунду она просто лежала, потрясенно моргая, фиксируя свою боль. Затем меня накрыла самая мощная, тяжелая, всепоглощающая волна, которую я когда-либо чувствовал. Ее боль пронзила меня насквозь. Ее агония заразила меня. Все, что она чувствовала — ее детские капризы, ее исполненные надежды желания, — все это запихивалось мне в горло и вызывало тошноту.

Меня вырвало, когда Жасмин разрыдалась.

Ее крики эхом отдавались вокруг нас, прорываясь за дверь, облизывая деревья и поднимаясь к полумесяцу над головой.

Я плакал вместе с ней. Потому что я знал, что произошло, так же точно, как и она.

Зима наблюдала за этим зверством. Мороз не помешал этому. Он позволил этому случиться. И в глубине моей души началась метель.

Я больше не мог этого делать.

Я не мог справиться с агонией моей сестры, отчаянием моего отца, моей собственной разбитостью.

Я не мог этого сделать.

И Жасмин тоже не могла.

Ее слезы прекратились так же внезапно, как и начались, но ее глаза не отрывались от моих. Ее щека прижалась к полу, а дыхание вырывало холодный воздух из посиневших губ.

И она произнесла слова, которые я никогда не забуду.

Слова, гарантирующие, что я войду в тюрьму и отдам ей ключ. Это предложение навсегда превратило меня в снег, чтобы я никогда, никогда, никогда не почувствовал того, что почувствовал в тот день.