А еще был очень живым. Он с таким энтузиазмом выполнял работу: накладывал повязки и заклеивал раны, с таким воодушевлением и завидным рвением, словно мечтал об этом всю свою жизнь: сконструировать модель человека подобно тому, как модель самолета конструируют молодые ученые-гении.

Чуть позже подошла медсестра: она помогла ему взять анализы и сделать снимки внутренних органов. Где она была до этого, Анья спрашивать не стала. В отличие от самой медсестры, которая неуместными, бестактными вопросами напомнила, почему Анья здесь сидит. Что случилось, от кого и почему; как именно ее побили.

Как именно ее побили?

В итоге, Анья погрузилась в унижения, которые только что пережила, и, о которых мечтала забыть. О том, как жестоко пытали водой, которая под резким, максимальным напором, доставляла саднящую боль. Как Анью толкали и били в лицо, окружали превосходящими по массе телами: крупная – голая, две другие – обернутые полотенцами… Злые, похабные женщины…

Перед носом возникла салфетка, и Анья в удивлении посмотрела на доктора, который ее протягивал.

Анья молча салфетку приняла и вытерла проступившие слезы.

«Ненавижу Рейнарда Либлика. Ненавижу всей душой».

– Странно, что вы позволили им бить себя, даже не пытаясь защититься. Учитывая вашу характеристику в карте…

– Я не умею драться.

– Вам и не нужно уметь. Я про агрессию, которая включается у таких, как вы, автоматически. Почему не попытались дать сдачи?

– Я не умею драться.

Мужчина нахмурился, помедлил, и, казалось, нехотя отошел к столу. Он сел заполнять бумаги. Раньше, у доктора Бергмана, эту работу выполняла Анья.

– Завтра я вас проведаю. Прослежу, как идет восстановление. – «Прямо в изолятор?», удивилась Анья. Это ей так повезло или ко всем пострадавшим пациентам доктора приходят в камеры? И словно отвечая на мысли Аньи, доктор, подумав, добавил: – Вы интересный экземпляр.

Прозвучало так, будто Анья его следующий эксперимент.

– Возможно, завтра и вы исчезнете.

Доктор замер, прекратив писать, и поднял на Анью оторопелый взгляд. Вот только Анья и сама не знала, к чему такое сболтнула.

– Не исчезну, – ответил доктор, напрягшись.

– Как вас зовут? – поинтересовалась Анья. «Чтобы я знала, кого в случае чего искать». Подумала и покачала головой, удивляясь нехорошему черному юмору, который в ней проснулся.

– Майро Эскола, – услышала Анья. – Доктор Майро Эскола. – Он еще немного на нее посмотрел, а затем продолжил заполнять бумаги.

Внеся последние сведения в медицинскую карту, доктор Майро Эскола ее отпустил.

– До встречи, – сказал на прощание, приглашая в кабинет охрану.

Анью вывели из приемной и повели вдоль тихого коридора. Светлые, крашеные стены, тусклые лампы на потолке. Когда они покинули связующий переход и вышли в живой, многолюдный коридор, она ненароком посмотрела в сторону и едва не споткнулась. Анья встала, но ее тут же подтолкнули в спину, поторапливая идти. Анья пошла, однако картина, явившаяся взору, не отпускала, да и могла ли отпустить?

Потому как у стальной двустворчатой двери, в темно-синей форме охраны стоял никто иной, как ее начальник. У дверей расположился доктор Бергман. Скучающий доктор Бергман с дубинкой, свисавшей с талии, и с рацией в крепких руках.

Глава 9

«Поймать волну»

Анья перевернулась на спину и уставилась в потолок. Она не сумасшедшая. Что бы ей ни померещилось, Анья не сумасшедшая. Она не могла видеть доктора Бергмана в форме сотрудника охранной службы. Никак и не при каких обстоятельствах.

Покачала головой. Может, обозналась? Быть может, похожий на него человек? После того, что случилось в душе, немудрено, что в голове помутилось, и пелена застила глаза.

Но это был он. Точно он. Анья не желала себя запутывать ложными, абсурдными предположениями, поскольку была уверена: видела именно его, доктора Бергмана.