Эмпат - Эльвира Дель'Искандер (2018)

Так и не поняв причин переполоха, Анья отошла назад. Села на кровать, закрыла глаза и, не желая тратить времени зря, продолжила ловить волну. Она ее ловила каждый день, надеясь все же ощутить влияние Силы, однако изменений в себе не замечала. Потому переживала. Переживала сильно. Поскольку в голову лезло самое худшее: Сила исчезла, обратилась в прах, она к ней не вернется теперь никогда. Она просто-напросто перестала существовать, безвозвратно уплыла в небытие. И Анья виновата в этом сама: она не использовала тот единственный шанс, который был, чтоб ее приручить, развить, применить во благо. И теперь пожинала плоды.

Опасения подтверждали воспоминания: о том же рассказывал Рейнард Либлик: ню-Вега сгорает, лишается сил, как физических, так и сверхъестественных. Тогда как сами превращаются в овощ или вовсе улетают в небеса.

Последнее взбудоражило в особенности, она не уставала себе о том напоминать.

Тогда почему она еще жива? Почему не попрощалась с жизнью? Или почему не лежит хворая? Ей даже болезней удалось избежать. Да, недомогания были, но они ничто по сравнению с тем, что напредставляла себе после занятной беседы с социопатом. Вроде смертоносных симптомов нет…

И только это вселяло надежду: знание того, что Анья в норме. А раз Анья в норме, то, возможно, и дар пропал не навсегда. А если действительно обратился в прах, то позже воскреснет как птица Феникс.

Подобные мысли обнадеживали. Хотя непонятно почему: польза от Силы казалась сомнительной. Зачем она ее призывала? Неужели желала повторения кошмара, который приключился с ней в столовой? Анья не умеет ею управлять, не знает как стать своей Силе хозяйкой. Наверное, нужно радоваться, что дар пропал, и не доставит более проблем.

Вот только истина заключалась в том, что с потерей Силы проблемы не ушли. Напротив, их стало больше, и выглядели они намного изощреннее. Если ранее отсутствие наставника казалось ей большой бедой, то теперь – сущей мелочью. Ситуацию не сравнить с гниением в неволе.

Через пару часов к ней пришла медсестра, как выяснилось позже, поменять повязки. Анья и забыла, что сегодня воскресенье, а значит, у доктора Эскола заслуженный выходной. Она и не следила за ходом времени, хотя бы потому, что следить не могла: часов у Аньи нет, в коридоре их нет и в помине. А потому в определении времени полагалась на каждодневный церемониал: в семь тридцать – таблетки, в восемь – завтрак,…ровно в девять вечера выключают свет.

Медсестра вошла с охранником, и охранник в дальнейшем не вышел: стальная дверь вернулась на место, закрыв вместе с ними дородного мужчину.

Анья присмотрелась к медсестре. Миловидная девушка, не старше Аньи, была напугана. Затравленный взгляд, неспокойные руки: выглядела бедняжка так, словно на священном языческом алтаре приносила себя в жертву божеству.

Анья нахмурилась: как бы ее успокоить. И есть ли смысл успокаивать: все равно не поверит в искренность, решив, что заговорила с ней чума, которая желает ее поразить.

Раз уж доктор Эскола надумал отправить к ней человека, то следовало выбрать кого посмелее, поопытнее и порешительнее. Все-таки не каждый готов увидеть местный преступный контингент и даже пообщаться с одним из представителей.

Сам он не боялся оставаться с ней наедине.

Судорожно раскрыв свою сумку, девушка стала рыться в содержимом.

Если честно, Анья не видела надобности в дальнейших осмотрах, и полагала, что доктор Эскола приглашает к себе Анью из жалости. И да, возможно из интереса: наверное, ту чушь, которую Анья несет, не от каждого реального психа услышишь.

Медсестра разводить полемику не стала: быстро наклеила на ногу пластырь, вскользь оглядела рассасывающиеся синяки и хотела встать. Анья не позволила: схватив за запястье, удержала на месте.

– Если поможете мне бежать, я дам вам тысячу евро. – И с такой убедительностью на нее взглянула, что сама себе поверила.