Бал цветов - Елена Крыжановская (2007)

Друзья прошли вдоль стен сада и свернули на какую-то узкую улочку. Прошли мимо яркой вывески кафе "Золотая Лилия" и, повернув налево, очутились перед низкой дверью, выкрашенной в тёмно-зелёный цвет, с яркой медной ручкой в виде цветка львиного зева с тяжёлым кольцом в пасти. Кольцо блестело свежей медью — видимо, здесь не было недостатка в посетителях. Неудивительно, ведь наверху красовалась вывеска:

Сиринга Китайская.

Предсказание судьбы. Гадание по листьям и лепесткам.

Любовные напитки и заклинания.

Кто мог пройти мимо подобной вывески!

Трое друзей остановились на пороге.

— Это здесь? — спросил Розанчик, разглядывая вывеску.

— Разве твоя тётя — китаянка? — удивился Джордано.

Гиацинт засмеялся.

— Конечно, нет. Её давние-давние предки, и мои тоже, естественно, могли быть из иранских семейств, из Древней Персии, но уж никак не из Китая. В роду у тёти гораздо больше французской крови, чем даже восточной, но она правильно рассчитала, что "Сиринга Китайская" звучит куда загадочней, чем "тётушка Сирень". Это имя с намёком на китайских императоров, тайнами престижной ныне тибетской медицины и всем остальным — только работа на публику. Так что не напрягайте понапрасну память, стараясь вспомнить, как сказать по‑китайски: "Здравствуйте, не могли бы вы оказать нам одну услугу". Вести переговоры предоставьте мне.

С этими словами Гиацинт взялся за медное кольцо и постучал им три раза очень коротко. После чего открыл дверь и, кивком головы приглашая друзей следовать за ним, вошёл в полутёмное помещение. Они миновали извилистый коридор, который мог напугать кого угодно, и переступили порог комнаты, где вместо двери висела фиолетовая занавеска.

В комнате горел огонь. Пламя колыхалось внутри многочисленных персидских жаровен, являвших собой медные посудины на высоких треногах, стянутых посередине металлическим кольцом. Стены комнаты занимали застеклённые полки, где стояло бесчисленное количество пробирок, склянок, флакончиков и бутылочек всевозможных форм. По всей комнате разливался кружащий голову аромат сирени.

Из‑за ширмы в дальнем углу появилась женская фигура, облачённая в пурпурно‑фиолетовую мантию. Голову её скрывал широкий капюшон.

— Бонжур, тётя, — неофициально поклонился Гиацинт таинственной госпоже.

— А, мой дорогой племянничек явился! Нечасто ты навещаешь свою старую тётку. Видимо, опять что‑то понадобилось, раз ты вспомнил о моём существовании. — Её голос, на удивление звонкий и нетаинственный, звучал не очень-то дружелюбно.

Но Гиацинт нисколько не удивился подобной встрече.

— Это наша фамильная черта, тётя. Ко мне тоже обращаются, только если нужна моя помощь, — невозмутимо ответил он. — К тому же, я прекрасно знаю, ты мне рада. Убери, пожалуйста, декорации, нам надо поговорить.

Гадалка проворчала что-то неразборчивое и, подойдя к стене, дёрнула за невидимый в полумраке шнурок. Чёрная штора поднялась вверх, и открылось обыкновенное окно, сквозь которое немедленно устремились потоки дневного света, разрушая сумрачную тайну.

Одну за другой хозяйка потушила все жаровни и сняла капюшон, скрывавший её лицо. Перед друзьями возникла очень симпатичная дама лет шестидесяти, с абсолютно серебряными от седины кудрями, обрамлявшими её округлое лицо. У неё были очень живые тёмно-синие глаза, усиливающие её сходство с Гиацинтом. Сирень пригласила всех сесть.

— Ну что, дорогой племянник, ты ещё не женился? — спросила она, нетерпеливо барабаня пальцами по крышке стола.

— Пока нет.

— А какое дело привело тебя ко мне? Если речь идёт о любовном напитке для твоей подружки, то я и слушать не стану. — Голос прорицательницы звучал не в пример любезнее, чем в первый раз.

Граф рассмеялся:

— Ну что вы, тётя! В любовных делах я предпочитаю разбираться сам, без помощи заклинаний. Но нужен нам как раз напиток. Надо заставить одну дамочку сказать всю правду.