Бал цветов - Елена Крыжановская (2007)

Наконец Мак-Анатоль остановился перед входом в потайную комнатку, вернее, перед пёстрым ковром с вытканными на нём причудливыми арабесками. Мак откинул ковёр в сторону и галантно пригласил Ветреницу войти:

— Прошу вас, прекрасная ханум, представьте, что мы на Востоке, и насладитесь этим чувством.

Лютеция одарила его долгим страстным взглядом и исчезла в нише. Мак оглянулся по сторонам и вслед за ней скользнул в темноту. Четверо "ассистентов Багдадского Вора" из своего укрытия слышали их голоса, приглушённые теперь ковровой завесой. Потом наступила тишина. Портьера качнулась, и Мак-Анатоль выглянув, поманил рукой своих сгоравших от нетерпения друзей. Они подошли и заглянули внутрь.

В маленькой комнатке, где едва помещался квадратный столик на одной ножке, схожий со столами в кафе, горела свеча. По всем трём сторонам каморки вдоль стен размещались скамейки, обтянутые мягкой кожей. В углу, запрокинув голову, сидела бесчувственная женщина.

Картина скорее походила на последствия убийства, чем на очарованный замок в зарослях шиповника, особенно если учесть, что на столе стояли два бокала: один — полный, другой — с остатками питья. Но на невинную Дездемону, впрочем, как и на Спящую Красавицу, Лютеция была решительно не похожа.

Гиацинт без слов пожал руку Мак‑Анатолю и, обернувшись к Сиринге, прошептал:

— Тётя, ваш выход!

Сирень кивнула.

— Сядьте все вон там и не мешайте, — скомандовала она.

Джордано, Розанчик и Мак-Анатоль уселись рядышком на краю скамейки, с опаской поглядывая на спящую Ветреницу. Гиацинт остался стоять, прислонившись к стене рядом с ними.

Сиринга Китайская взяла со стола свечу и, поводя ею перед лицом Лютеции из стороны в сторону, заговорила звучным низким голосом, до краёв заполнившим закрытое пространство комнатки.

— Повелеваю тебе пробудиться от сна и полностью повиноваться мне. И тело твоё, и сознание подвластны мне и послушно исполняют мои приказы. Открой глаза!

Ветреница открыла глаза, но её расширенные зрачки, отражавшие огонёк свечи, не видели пламени. Сиринга сделала какие-то пассы свечой, но Лютеция смотрела в одну точку и даже безотчётно не следила взглядом за рукой волшебницы.

— Отлично! — констатировала тётка. — Как твоё имя? Ты покорна мне и говоришь всю правду без утайки, — приказала она.

— Лютичная Ветреница Лютеция‑Анемона.

Даже во сне Ветреница цепко держалась за присвоенное имя и лишь частично рассталась с ним.

— Анемона? — удивился Розанчик. — Это же…

— Тихо ты! — сжал его руку Джордано.

— Сколько тебе лет? — спросила Сиринга, пристально глядя на Лютецию, словно удав на кролика.

— Двадцать… пять.

— А уверяла, что двадцать два, — прошептал Мак-Анатоль.

Сиринга обернулась к племяннику.

— Она готова. Что спрашивать?

— Спроси, знает ли она мадемуазель Пассифлору, — сказал Гиацинт.

Тётка повторила его вопрос Лютеции. Та кивнула:

— Пассифлора Страстоцвет… Да, я её знаю! Эта мерзавка училась со мной в монастыре десять лет тому назад. — Лицо Ветреницы исказила злоба: — Она всегда была первой во всём, хотя не стремилась к этому. Мне никогда не удавалось угнаться за ней. Я её ненавижу! Но сегодня она королева в последний раз. Пришло моё время!

Лютеция замолчала, уставившись в одну точку.

— Ты собираешься её убить? — задала вопрос прорицательница.

— Конечно, — бесстрастно отвечала Лютеция. — Она должна умереть именно сейчас, на балу, чтобы план Неро достиг успеха.

Мальчишки во все глаза следили за допросом, их поражала холодная уверенность Ветреницы в своей правоте.

— Где ты возьмёшь яд?

— Я заберу его сегодня в три часа. Стучать два раза громко и два — потише. Улица Флеру, 19, — отчеканила Лютеция.

Гиацинт качнулся от стены:

— Я знаю этот адрес. Флеру, 19 — это салон Красавки Белладонны.

Тётка удовлетворённо кивнула: