Бал цветов - Елена Крыжановская (2007)

На ней было самое прекрасное в мире голубое платье, отливавшее всеми оттенками белого и лилового. Пышнейшие воланы рукавов, пышная юбка и огромная шляпа с прямыми полями, которую вместо ленты и украшения из перьев обрамляла колышущаяся бахрома тонких упругих ресничек, торчащих вверх. Это были свёрнутые в тугую трубочку лепестки, покрашенные, как иглы дикобраза, поперечными полосками голубого, синего и лилового. На груди у прекрасной дамы сияла бриллиантовая звезда с десятью длинными лучиками и тремя удлинёнными сапфирами в центре. Ярко‑лазурная орденская лента вилась наискосок через плечо дамы и удерживалась сбоку серебряной застёжкой.

Это и был орден Кавалерской Звезды, вручённый знаменитой благотворительнице самим папой Римским в Ватиканском дворце.

Но что значит самый прекрасный костюм по сравнению с лицом Великой Мадемуазель!? Он — лишь оправа для человека и только выгодно подчёркивает его собственную природную красоту. А лицо мадемуазель Пассифлоры было ещё более прекрасно, чем её роскошный наряд. Ровные черты, светлая, матово-золотистая кожа, нежный румянец, светло-каштановые волосы, лёгкая улыбка розовых губ, которые никогда не искривляла гримаса недовольства. Точёный прямой нос, как у статуй античных богинь. Гордая посадка головы на длинной гладкой шее. Царственные полные плечи, тонкая талия, спокойные аристократические руки.

Но самое главное! Под ровными линиями бровей сверкали лучистые синие глаза, казавшиеся прозрачными. В них отражался внутренний покой. Ни больше ни меньше, как душевное спокойствие — дар самый редкий на свете. Для людей это значит счастье, доверие, любовь, доброта. За эти глаза (а совсем не за золото, которое мадемуазель жертвовала на храмы, приюты и строительство домов с поразительной щедростью), именно за эти глаза мадемуазель Пассифлору называли святой. Ещё бы, ведь всё, что она делала, она наполняла этим нежным взглядом, и в сердце тех, кто общался с ней, зажигалась надежда…

Шиповничек в первый раз видела Великую Мадемуазель, не удивительно, что впечатление было очень сильным, ведь и все остальные придворные и гости, не отрываясь, смотрели на неё.

Пассифлора села за стол. На почётное место во главе, которое оставили для неё принцессы. Конечно, при одном взгляде на эту женщину становилось ясно, что здесь — только одна королева, и нет ничего более непреложного, чем это решение.

Зазвенели бокалы, рекой полилось вино за здоровье именинниц, за здоровье короля, за всех гостей собравшихся здесь и, конечно, за здоровье крёстной матери принцесс — Великой Мадемуазель Пассифлоры, за её новую награду, орден Кавалерской Звезды.

Шиповничек с удивлением спросила себя, как получается, что Пассифлора может быть крёстной матерью принцесс? Ведь им сегодня исполняется по двадцать лет, а ей, если даже очень постараться, нельзя дать больше тридцати лет.

На самом деле, мадемуазель ещё не было тридцати, ей было только двадцать восемь. Она старше своих крестниц всего на восемь лет, и Шиповничек знала это, потому что расспрашивала о таинственной гостье Чёрного Тюльпана. Он в танце поведал ей множество дворцовых сплетен, но когда речь заходила о Пассифлоре, говорил мало и довольно почтительно. Поведал, кстати, и о том, что ей только двадцать восемь лет, в то время как он, принц, несёт на своих плечах уже три десятка лет и зим. Шиповничек льстило, что ему уже тридцать, и он, видевший в жизни так много, всё-таки сражён её юной красотой. Она сердито взглянула на дальний конец стола, но Чёрного Тюльпана не увидела, и мысли юной мадемуазель вновь обратились к Пассифлоре.

Шиповничек решила, что если великая дама и в детстве была столь прекрасна, то нет ничего удивительного, что она стала крёстной матерью принцесс.