Бал цветов - Елена Крыжановская (2007)

— Не будь мелочной, сестричка. Южный Прованс, Бордо, Гасконь… Всё это Аквитания, всё это — наш Юг. Предки твоего дорогого графа не всегда пропадали в крестовых походах и бродили по всей Малой Азии. В те времена у нас в Альби шли Цветочные Игры — фестивали "Золотой фиалки", где трубадуры прославляли прекрасных дам.

Альбигойи нет больше, но "Золотая фиалка" жива. Спроси у Гиацинта, он знает, что это у нас всех в крови, у южан. Да и герцоги Провансальские (тогда был другой титул, помнишь? — Графы Прованские и Марсельские виконты) вернувшись наконец с Востока, всегда считали за честь участвовать в поединке трубадуров. Жаль, мы не росли в детстве в Альби, а то бы вы с Гиацинтом раньше познакомились.

Виола подозрительно взглянула на сестру:

— А ты всё это откуда знаешь?

— Не забывай, у кого я служу! Где родился твой красавец?

— В Марселе. Ну рядом… А что?

Фиалка иронически улыбалась:

— А теперь соображай, сестричка, какой город у нас самый цветочный в Мире, после Флоренции. И самый христианский тоже?

— Ну, Тулуза, — не понимала Виола.

— А кто у нас наследник графов Тулузских? Западнее Марселя… Возле наших родовых земель… В Лангедоке, герцогство…

— Страстоцвет!! Дом Пассифлоры! Так значит, они были знакомы?

Фиалка хмыкнула:

— Знакомы? Они соседи. Наша дорогая госпожа часто ездила в Прованс на каникулы, она твоего ангелочка знает с детства. Все, действительно, настолько привыкли, что Пассифлора — личность с мировым именем в Христианстве Цветочного мира, и очень немногие помнят, что у неё, как у всех нас, есть родовые земли, национальность, родители… Думают, она появилась из облака света, как видение.

Сестра запрыгала от нетерпения:

— И что она тебе говорила? Расскажи скорей. — И огорченно добавила: — Здесь все знают о нём больше меня. Почему так?

— Потому что абсолютно невозможно и невероятно, чтобы Гиацинт сам рассказал о своей жизни. О других — пожалуйста.

— Действительно, — вынуждена была согласиться Виола. — Но всё-таки, что ты знаешь?

— Я знаю, что его папе крупно повезло, что он имеет два судна в марсельской "Пальмовой Ветви", это торговая морская компания по закупке пряностей в Ост- и Вест‑Индии.

— Я знаю. А почему герцогу повезло?

— Потому что иначе юный наследник нанялся бы юнгой на первый же корабль, бросивший якорь в марсельском порту. А так, можно было предоставить ему корабли отца. Ещё я знаю, что он вечно пропадал вместе со странствующими артистами и даже работал несколько сезонов театрах и в цирке, вместо летних каникул, если не уходил в море.

Виола изумлённо нахмурилась:

— Это сколько же ему было?

— Лет с пяти‑семи, а потом — четырнадцать, пятнадцать — в старших классах Оранжереи.

— Мамочки! Я ещё из дому не выезжала ни разу в таком возрасте.

— Он всегда дружил с людьми старше себя и как-то умудрялся быть со всеми на равных.

Виола утвердительно кивнула.

— Он и сейчас такой. Одинаково свободно разговаривает и с принцами, и со слугами, и с самыми надутыми, важными и спесивыми вельможами. Как он со всеми находит общий язык? — Она задумалась и размышляла вслух: — Конечно, у него много врагов, но друзей, наверное, больше… Уж не меньше, так точно. И каждый знает тот кусочек жизни Гиацинта, когда они были вместе. Жаль, что я его встретила так поздно, мы могли ведь жить рядом и расти вместе. Как он вообще оказался в Париже?

— Он наотрез отказался от военной карьеры, и отец отправил его в Париж. Учиться во Дворцовой Оранжерее.

— Ему бы в Академию Изящных Искусств, а не в Оранжерею, — вздохнула Виола. — Рассказывай дальше.

— В Париж юный граф отправился с удовольствием и неохотно одновременно, — продолжала Фиалка. — С радостью потому, что всё это большая сцена, здесь не соскучишься; а неохотно потому, что здесь нет моря.