Город грехов - Катерина Траум

Бекки честно пыталась молиться, пыталась прогнать липкой паутинкой окутывающие её воспоминания о губах на своей шее, о тех собственнических жестах в казино, от которых сердце замирало в удовольствии. Ей было до безумия приятно, что Зак пытался её защитить и явно ревновал к каждому брошенному вслед его спутнице взгляду, не говоря об открытом интересе Элио. И, как бы Грант не избегал темы, седьмое чувство шептало, что это — настоящее. Не громкие слова, не слепые признания, как в стихах Шекспира. Именно в той заботе, что она ощущала, как невидимую шаль на плечах, с момента, когда он впервые вышел из тени в том прокуренном клубе. В горящих восхищением глазах, в сияющей охрой радужке.

Сомнения прочь. Она, действительно, этого хочет. Хочет принадлежать ему по-настоящему. Так, как он пожелает.

Решительно откинув одеяло, Бекки соскользнула голыми ступнями на скрипнувший пол, но мурашки вдоль позвоночника пробежали не от холода. Сердце стучало где-то в горле, сжавшемся и пересохшем. Было немного страшно, но предвкушение горячих рук на своём теле давало решимость, когда девушка, задыхаясь от восхитительного чувства чего-то запретного, избавилась от белья и тут же вышла из комнаты, боясь передумать.

Заккари тоже не мог уснуть, а потому, пользуясь удалённостью от дома, наконец решил дочитать давно начатый роман Фицджеральда при свете лампы на прикроватной тумбочке. Но строчки мелькали перед глазами, не касаясь сознания. Словно буквы осыпались со страниц, а вместо них мерещилась сияющая улыбка девочки-радуги. Amante… Почему же Элио так её назвал? Неужели все, что Зак не собирался признавать, настолько очевидно?

Подумать обо всем получше не получилось: тихонько скрипнула, отворяясь, дверь комнаты, в которой показались светлые пряди и чуть испуганные зелёные глаза. Торопливо откинув книгу на тумбу, Зак сел на кровати, не на шутку обеспокоившись этим внезапным появлением.

— Бек? Что-то случилось?

Нервно сглотнул, когда увидел несмело шагнувшую вперёд фигурку в простой белой сорочке на тонких бретельках, абсолютно босую и немного дрожащую. Олицетворение юности и невинности, невероятно хрупкая и так отчаянно манящая. Тихо порадовался, что догадался не откинуть одеяло, теперь надёжно прикрывающее нижнюю часть тела, отреагировавшую моментально не самым приличным образом.

— Нет. Да, — сбивчиво выпалила Бекки, и вдруг закрыла лицо руками, прислоняясь спиной к закрытой двери, — Я не знаю, Зак. Наверное, всё-таки да.

Окончательно запутавшись и чувствуя, что краснеет на глазах, она закусила губу, пытаясь совладать с собой. Зачем вообще пришла? Дура, какая же безнадёжная идиотка… В груди клокотало от волнения и страха, и желание развернуться и уйти крепло всё быстрей. Пока не раздался тихий щелчок от выключаемой лампы, погружающий комнату в полумрак — единственным источником освещения осталась почти полная луна за окном.

— Иди ко мне, — мягкий, повелительный тон его голоса сковал мышцы, и не подчиниться ему было невозможно.

Она ступала неслышно, но уверенно, пытаясь дышать поглубже, и всё равно голова немного кружилась от недостатка кислорода. Не сводя взгляда с его лица, впитывая тёмный, порочный свет глаз и понимая, что не намерена отступать. Не сегодня. На оголённый торс старалась не смотреть, боясь его реакции на повышенное внимание. И уж точно, та робкая девчонка, какой она считала себя совсем недавно, никогда бы не стала так храбро садиться поверх одеяла, располагая ноги по сторонам от мужских бедер.

Заккари и не думал возражать — почему-то с первого взгляда на Бекки понял, что роится в этой светлой головке. Она хочет поиграть, что ж, вполне закономерное желание. Чуть улыбнувшись тому противоречию, что видел перед собой: откровенная поза в сочетании с румянцем на щечках, Грант невесомо провёл по мерцающим в лунном свете волосам, откидывая мягкие пряди назад.