Я почувствовала, что мимо нас проехала машина. Поток воздуха приподнял мои волосы. Все еще не отрывая глаз от моего лица, Генри заправил несколько непослушных прядей мне за ухо. Потом он поцеловал меня по-настоящему. От его запаха, от мягкого прикосновения его языка мои ноги подогнулись.

— Обещай мне, что мы сбежим отсюда, как только сможем, — прошептал он, ведя меня к дверям отеля.

Он обнял меня за талию, и это было чудесно. Я так долго приходила на все торжества — дни рождения, помолвки, крестины — одна. Генри прижал меня к себе так, словно я была частью его самого. На одно короткое мгновение я так себя и почувствовала. Я хотела принадлежать ему.

Его тело под костюмом было стройным и крепким. От него хорошо пахло. И он не был придурком, как Уинстон и многие другие.

— Когда ты обещала вернуться за Джорджем? — спросил Генри.

— Около восьми.

Он посмотрел на часы:

— Тогда у нас почти три часа. Думаю, мы засветимся там, поздравим счастливую пару и уйдем при первой же возможности.

В этот момент я почувствовала, как что-то дурманящее тянет меня к Генри. Если бы он сказал мне сейчас идти за ним на край света, я бы пошла.

Усадьба Эстуэйт была полностью выстроена из местного камня. Три башенки и крутая крыша придавали ему готический вид. Когда мы подошли к дверям, Генри сказал:

— Соберись.

Внутри все было безукоризненно. В таких местах сразу хочется подняться на цыпочки, чтобы не поцарапать полы каблуками. Симпатичная девушка в хорошем костюме встретила нас у входа и сообщила, что вечеринка Элиасов проходит в саду. Надо только пройти через гостиную — и мы найдем их. Генри взял меня за руку. Сжал ее, и мы пошли.

— Я так рад, что ты со мной, — прошептал он, прежде чем нас увлекла за собой компания подвыпивших людей лет пятидесяти.

Все они выглядели так, словно сошли со страниц светской хроники какого-нибудь глянцевого журнала. Их смех звучал немного хрипло, акцент был шикарен, и я очень надеялась, что затеряюсь среди них, когда мы все вместе вошли во внутренний дворик.

В беседке из кованого железа струнный квартет исполнял попурри популярных песен. Как раз заканчивался «англичанин в Нью-Йорке» Стинга, и Генри тихо спросил:

— Интересно, когда они доберутся до «Элеонор Ригби» * (* песня «Битлз»)?

Долго ждать не пришлось. «Битлз» были следующими.

Ничто не закрывало вид на озеро. Длина Эстуэйт-Уотер не больше мили, вот почему оно пользуется популярностью только у рыбаков. У западного берега маячила весельная лодка с одинокой фигурой.

Должно быть, у меня было очень задумчивое выражение лица, потому что голос слева от меня произнес:

— Вы бы хотели поменяться местами с этим парнем?

Скотт.

Я попыталась улыбнуться.

— Конечно, нет, — сказала я. — Поздравляю.

Он поцеловал меня в щеку и шепотом извинился, что не передал приглашение лично. Когда я намекнула, что разумнее было бы вообще меня не приглашать, он выглядел удивленным.

— Конечно, я хотел увидеть тебя здесь, — сказал он быстро и тихо, чтобы не услышал Генри, который в эту минуту был занят разговором с официантом. — Просто я забыл обо всем во время нашей последней встречи.

Затем он повернулся к Генри.

Генри пожал Скотту руку, и Скотт сказал?

— Двадцать пять лет. — Его голос звучал весело и громко. — Как там говорят?

— Что за убийство дают меньше? — подсказал Генри.

— Вообще-то я собирался сказать, что брак как вино, с годами становится только лучше, — ответил Скотт.

Я должна была уйти. Выдержать их обоих одновременно было уже слишком. Генри улыбался Скотту незнакомой мне улыбкой — с веселым и злым презрением. Его глаза смеялись, когда он одним взглядом окинул Скотта от носков дорогих итальянских ботинок до узла не менее дорогого шелкового галстука. Меня этот взгляд испугал.

Скотта он даже не задел.

Он знал, что Генри думает о нем.