Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли

— Четыре года назад я попала в автокатастрофу и перенесла пневмоторакс.

— Пневмо…?

— Извините, я думала, вы медик. Коллапс легкого, — пояснила я. — Так же была сломана рука, но, наверное, это не важно.

— Любые операции, включая проведенные вне Великобритании?

Я молчала.

Он поднял голову и с беспокойством посмотрел на меня.

Так как я продолжала молчать, он поморщился и сказал:

— Мне очень жаль, но здесь требуется полная прозрачность. Это действительно важно.

Я выдохнула. Не хотела, чтобы он знал. До этого момента мне удавалось существовать в некоем прекрасном, туманном, похожем на сон состоянии, надежно отгороженном от действительности дверью клиники. Теперь заклинание забвения было нарушено.

— Я потеряла ребенка. Это случилось во время отпуска на Гран-Канарии, — сказала я. — Я была на двадцать шестой неделе, довольно большой срок.

Он наклонил голову и грустно улыбнулся:

— Очень жаль, — мягко сказал он.

— Этого не должно было случиться, — ответила я.

Я не сказала, что это было началом конца для нас с Уинстоном. Он тогда уже начал изменять мне. Я еще не знала об этом, но видела, что мы уже не те, кем были друг для друга когда-то. Я не видела, что творится у меня под носом, и наивно считала, что второй ребенок сблизит нас. Глупо, конечно, но я не первая женщина, верившая, что младенец на руках изменит мужчину. Если бы женщины перестали тешиться подобными фантазиями, думаю, человечество просто вымерло бы.

Я заметила первое пятнышко крови, когда села на самолет в Манчестере, и к тому времени, когда мы прибыли на Гран-Канарию, стало ясно, что что-то не так. Мы сразу поехали в больницу, где меня подключили к капельнице, быстро осмотрели и обещали просканировать на следующее утро. Уинстону сказали, что он ничем не может мне помочь, а так как я лежала в палате с другой женщиной, остаться ему не разрешили.

Около десяти вечера произошли изменения в расписании. Грубая акушер-гинеколог провела сканирование и сообщила мне на своем ограниченном английском:

— Нет ничего.

Когда я спросила, что она имеет в виду, она ответила:

— Нет ребенка.

Медсестра сказала, что в семь утра мне сделают укол, чтобы спровоцировать принудительные роды. Наполовину испуганная, наполовину охваченная горем, я умоляла о кесаревом сечении, но мне отказали.

После этого я изменилась. Думаю, я просто сдалась. У меня не было ни сил, ни решимости управлять нашей жизнью, и, в конце концов, все начало рушиться. Уинстон спал с другими женщинами. Я махнула рукой на наши финансовые проблемы. И мы все потеряли.

— Мне нужно взять у вас немного крови, — извиняющимся тоном сказал Генри Пичи.

— Анализ? Зачем?

— Любое хирургическое вмешательство, проведенное за пределами Великобритании, сопряжено с повышенным риском СПИДа. Вам делали кесарево сечение?

Я покачала головой:

— Нет. Естественные роды.

— Боюсь, они приравниваются к операции. Несколько капель из большого пальца. Мне только нужно… — он порылся в портфеле в поисках, как оказалось, двух полиэтиленовых конвертов, в каждом из которых был небольшой пластиковый флакон.

— Приступим, — сказал он.

Он протер мой большой палец спиртовой салфеткой. Я чувствовала, как он осторожен, почти бережен. Прежняя игривость между нами исчезла.

— Ваша работа дает вам сильную позицию при общении с людьми, — прокомментировала я, когда игла проткнула мою кожу. — Не все признаются о таких вещах даже на третьем свидании.

Он сжал мой палец и подставил пузырек.

— Ваша тоже, — ответил он, закручивая колпачок. — Вы видите все.