И сердце на куски - Марина Князева

- Может. Но Горячев не из тех, кто будет ждать, что кто-то придет и спасет его. Он сам все решает. Без посредников и помощников. Ну, если нет, то просит напрямую. Думаю, что отец взял его за яйца и он пока не знает, как избавиться от его хватки. Я поеду на СТОшку, а ты давай не опаздывай в универ.

Ванька поцеловал меня в висок, и ушел. За ним хлопнула входная дверь, а я так и стояла около окна и не могла пошевелится. Словно застыла, как цемент и без посторонней помощи мне было не сдвинуться с места. Даже сердце как будто перестало биться.

Клим уехал. Надолго. У него свои проблемы и своя жизнь. И про меня он вряд ли вспоминает. А я и шагу сделать не могла без него.

В тот день во мне словно что-то сломалось. И было так больно. Но я не пролила ни одной слезинки. Терпела. Целовала Ваньку ночью и терпела эту адскую боль в груди. А потом ночью нагло залезла в телефон мужа, нашла номер Клима и до самого утра звонила ему, каждую минуту надеясь, что он включит телефон и я услышу его голос. Я не знала, что скажу, и смогу ли вообще произнести хоть слово, но все равно хотела услышать заветное «Алло!» тихим слегка хрипловатым голосом.

Конечно, мне никто не ответил. И утром моя жизнь продолжилась. Я по-прежнему не могла избавиться от чувства вины, ненависти и боли. Но благодаря универу, родителям, которые приходили к нам в гости и Ваньке мне приходилось улыбаться и делать вид самой счастливой новоиспеченной жены.

А три дня назад Ванька сообщил, что уезжает на целую неделю в Екатеринбург. Закрытие гоночного сезона. И он никак не мог пропустить это событие. Он о нем давно мечтал. И я бы с радостью сорвалась с ним, чтобы отвлечься и забыть, но вдруг поняла, что хочу побыть одна. Мне нужно было разобраться в себе. Я и так с трудом держалась. А Ванькино отсутствие – отличный способ хоть что-то придумать и изменить жизнь к лучшему.

Я с нетерпением ждала отъезда мужа. Чем ближе он был, тем сильнее ныло в груди, а щеки начало сводить от вечно приклеенной улыбки.

И вот теперь, когда Ванька ушел, я сидела у двери и ждала. Когда он дойдет до машины, сядет в нее, заведет и уедет. А потом еще минут десять. Чтоб наверняка. И только тогда я начала тихонько подвывать, выпуская то, что копилось во мне так много дней. Подвывать и прикусывать ладонь, чтоб не сойти с ума от рвущегося наружу крика…

Слезы сам потекли по щекам. Я не хотела плакать, но больше сдерживаться не было сил.

- Клиииим, – я даже не сразу поняла, что зову его.

Но нисколько не удивилась своему неожиданному порыву, потому что уже давно следовало признаться хотя бы себе. Я влюбилась в этого раздолбая. По-настоящему влюбилась. Сильно, бесповоротно. Так, как влюбляются только в девятнадцать. Так, как влюбляются правильные скромные девочки в плохих мальчиков, не показывая никому своих чувств, но готовые за любимым бежать на край света.

И я бы побежала. Даже если бы не позвал. Просто не знала куда бежать и где его искать. В тот момент я была готова на все. Ради того, чтобы снова увидеть его, мне было наплевать даже на гордость.

Душившие меня слезы нашли наконец-то выход, и я проплакала до самого вечера. Перебравшись на диван, я то проваливалась в сон, то беззвучно плакала, то звала Горячева по имени, зная, что он не то, что не придет – он даже не услышит меня. И вся эта карусель продолжалась до тех пор, пока у меня не осталось сил и я не уснула.

Утром меня разбудила головная боль. Ни одной мысли и тупая боль в груди. Меня уже не разрывало на части. Но вставать не хотелось. В универ идти тоже не хотелось, но я понимала, что если не заставлю себя встать, то вчерашний день повторится. И я вряд ли справлюсь с собой. Снова погрязну в пучине слез и боли.

Мое отражение в зеркале было впечатляющим. Бледная, как моль с темными кругами и опухшими глазами. Губы искусаны, а волосы запутались так, что без шампуня и бальзама я вряд ли бы их распутала.