И сердце на куски - Марина Князева

Врач что-то говорил еще, но я уже его не слышала. Уткнувшись в плечо папы, я до боли зажмурила глаза. Но слезы снова потекли по щекам. Откуда их столько во мне?

Я не хотела уходить из больницы. Я не хотела оставлять его одного. Я знала, что нужна ему. Я чувствовала.

Какие бы между нами ни были отношения, но я его любила. Очень сильно. Пусть всего лишь, как друга, но моя любовь была искренней и настоящей. И я очень боялась потерять Смоленцева.

Я так привыкла, что он всегда рядом, что теперь не представляла своей жизни без него. И совершенно не знала, что делать. Я бы, наверное, так и осталась сидеть в больничном коридоре, но мама взяла меня за руку и отвела в машину. Там мы дождались, когда отпустят Лидию Владимировну и все вместе поехали домой к моим родителям, предварительно заглянув в ближайшую аптеку. Папы не было так долго, что я решила, что он скупил все успокоительное, которое там было. Судя по огромному пакету мои предположения оказались верными.

Дома мама капала всем корвалол и отсчитывала таблетки валерианы. Я же просто прошла в свою комнату и завалилась на кровать, повернувшись лицом к стенке. Глядя на узор на обоях, я не понимала, где я и что со мной происходит. Наступившая апатия полностью поглотила меня. Я то беззвучно плакала, то проваливалась в сон, то снова изучала обои.

Ближе к ночи я прошла на кухню. Ванькина мама все еще была у нас. Родители уговорили ее остаться до завтрашнего утра. Боялись за нее. И не зря. Выглядела она не очень. А когда мы с ней столкнулись взглядами, то одновременно разревелись. Каждая из нас теряла любимого мужчину в своей жизни. И мы это понимали, но ничего не могли сделать.

Мама пыталась уговорить меня хоть что-то поесть. Я не смогла. Но чай с какими-то травами и лекарственными каплями все же выпила. Затем снова ушла к себе в комнату и уснула без снов, а когда открыла глаза, то поняла, что уже утро. Ранее, апрельское, солнечное утро.

Выглянув в окно, я увидела, как просыпается город.

Люди, чувствуя весну и соскучившись по теплу и солнцу, надели яркую одежду. Из редких машин звучала громкая музыка, заглушая чириканье взъерошенных воробьев. Несмотря на то, что было еще рано, можно было услышать голоса детей, которые спешили в расположенную рядом с нашим домом школу. Город жил, город был цветным и многогранным. В нем было столько радости и света, что можно было задохнуться от счастья.

А я была на другой стороне, где было темно и пусто, как и в моей душе. Я смотрела в окно и понимала, что теперь мне нет места в этом городе. После вчерашней ночи у меня теперь другая жизнь. Она разделилась на до и после. И как прежде больше ничего никогда не будет.

Глава 17

Ванька пробыл в коме почти два месяца.

Два долгих мучительных месяца.

Каждый день был похож на другой. Без просвета и надежды на светлое будущее. И я просто перестала верить в чудо. Я вообще перестала верить во что угодно. Существовала все это время, потеряв интерес к жизни. Все что меня интересовало – так это Ванька и его здоровье.

Я пропадала в больнице день и ночь. Как только у меня появлялась свободная минута, я сразу же мчалась к нему и разговаривала с ним до тех пор, пока у меня не начинал болеть язык. Со стороны я напоминала сумасшедшую, но я не могла бросить его. Он мне был дорог. Мне казалось, что если я перестану к нему ходить, то он сдастся. Что именно моя рука и мое желание снова поговорить с ним держат его на этом свете.

Наверное, я сошла с ума.

Я почти забросила универ. За что родители меня не погладили по голове. Папа настоятельно просил взять себя в руки и закончить этот курс, тем более что до сессии оставалось совсем немного. Я их понимала, но не могла ничего сделать. В моей голове были только мысли о Смоленцеве. И я не понимала, как можно изучать хоть какой-то предмет и запомнить что-то, если в учебнике я даже букв не видела.