И сердце на куски - Марина Князева

- Вам понадобится много терпения, времени, и, конечно, денег. А ему предстоит еще несколько операций и, если он не сдастся, то в течение года, он возможно даже встанет на ноги. А при соблюдении режима и выполнения всех рекомендаций возможно вернется к полноценной жизни. Но вы должны понимать, что чудес не бывает.

Их и не было. И мы на них не надеялись, прекрасно понимая, что все в наших руках.

Только позитивно мыслить – это одно, а каждый день бороться хоть за малейший сдвиг в лучшую сторону – это совершенно другое.

Сначала было очень тяжело. Ванька самостоятельно не мог делать ничего. Ни есть, не пить, ни сидеть, ни ходить в туалет. А после того, как ему заново сделали операцию по частичному выравниванию перелома, наше лечение и вовсе застопорилось.

Ванька не разговаривал. Ни сказал вообще ни слова. Я и не ждала. Мы просто смотрели друг на друга и плакали. Да, даже мой сильный уверенный мужчина не сдержал несколько слезинок. А потом я пообещала ему, что он обязательно встанет на ноги, и я сделаю все, что смогу. Все, что будет в моих силах. Но при условии, что сам он не опустит руки и изо всех сил будет помогать мне. Ванька обнадеживающе кивнул, а мне ничего не оставалось сделать, как выполнить свое обещание.

В нас никто не верил. Родители меня отговаривали и просили взяться за ум и для начала хотя бы не бросать учебу. К их сожалению, учебу я как раз бросить могла, а мужа нет. Кое-как закрыв сессию, я подала заявление на перевод на заочное отделение. И, получив положительную визу на нем, с облегчением выдохнула. Учиться и одновременно вытаскивать Смоленцева из той задницы, в которую он попал, было невозможно.

Смирнова тоже пыталась меня поставить на правильный путь. С учебой она не доставала, хотя ругалась, что нельзя так гробить себя и не видеть света белого. Она звала меня на прогулки, в кино, в кафе, но я каждый раз отказывалась. Но Ленка не сдалась. Она периодически навещала меня в больнице, притаскивая большие стаканы с горячим кофе и невероятно ароматными пончиками.

- А ты Смоленцев, завидуй молча, – приговаривала она насупившемуся Ваньке, – если не будешь идти на поправку, я сюда буду каждый день ходить и дразнить тебя. Пока ты не встанешь.

Угроза хоть и была смешная, но помня, что мой муж и моя подруга недолюбливают друг друга, то вполне мотивирующая.

Меня поддерживали все. Родители, Ленка, друзья Ваньки, которые периодически заглядывали к нему и даже помогали материально, но в один момент я поняла, что пока я вытаскивала Ваньку, сама проваливалась все глубже и глубже. Я обещала Ваньке, что сделаю, все что смогу, но сама сдалась первой.

У меня закончились силы. Просто в один день. Я поняла, что больше не могу. Что чертовски устала. Я выкладывалась настолько, что засыпала практически на ходу. А сдвиги были незначительные.

Каждый день обследования, анализы, лекарства, процедуры, завтраки, обеды, ужины, сначала через трубочку, а потом с ложечки, различные массажи и гимнастика, консультации с врачами и бесконечный поиск денег. Да, все вышеперечисленное, требовало немалых затрат. Я опустошила все наши запасы, вытянула из родителей, все что могла, мать Ваньки взяла кредит, который растворился, как дым, обзвонила, и не один раз, всех Ванькиных друзей. Мне не нравилось, что я постепенно превращаюсь в попрошайку, но остановиться не могла. И, наверное, в тот момент, когда нам сообщили, что Ваньке предстоит еще две сложных дорогостоящих операции, иначе он не сможет ходить, я сломалась. Снова начала плакать по ночам, чувствуя, что устала до одури и что больше не могу. Но утром вставала и шла снова к мужу, ведь мы пообещали друг другу, что в горе и в радости будем вместе.

Ванька, словно почувствовал, что я вот-вот сойду с трассы. И в первый же день, когда ему сняли гипс с рук, попытался меня обнять.

- Про… сти…, – прошелестел он едва слышно, когда я поддалась его непослушным рукам.