И сердце на куски - Марина Князева

Я распласталась на его теле, краснея еще больше. Я понимала, что эта поза – единственная, что доступна нам на ближайшее время, но отчего-то было стыдно. Раньше мы пользовались ей не так часто, а сейчас, после долгого перерыва в сексе, мне было неловко. Словно я была не с мужем, а с чужим парнем, и не могла расслабиться, даже тогда, когда Ванька притянул меня к себе и принялся неторопливо целовать мои губы, забираясь руками под сорочку и крепко сжимая мои ягодицы. Он стаскивал с меня одежду, не замечая, что я ему нисколько не помогаю. Кажется, даже в нашу первую брачную ночь, да и после нее, я была намного активнее. Втянулась постепенно. Наверное, в состоянии аффекта и от неизгладимой вины за то, что натворила. А теперь все было по-другому. Клянусь, я очень хотела бы ответить Ваньке взаимностью и вернуть все назад, но меня словно парализовало. В тот момент я четко осознавала, что я не то, чтобы снежная королева, я настоящее бревно. И даже когда Ванька насадил меня на свой вздыбленный член, я ничего кроме жуткой боли не почувствовала. Наверное, слишком долгий перерыв. Но и тогда промолчала. Просто позволила мужу направлять мои движения и терпела, стараясь не замечать солоноватый привкус крови от прокушенной губы и своих ледяных рук.

Ванька ничего не понял. Или сделал вид, что не заметил моего состояния. Но как бы там ни было, повторения я не хотела.

- Все в порядке?

- Вполне.

Мы лежали на спине рядом с друг другом в полной темноте.

- Тебя смущает мое состояние? Ну, то, что я не могу вертеть тебя, как мне вздумается?

Все-таки заметил. И голос хриплый от волнения.

- Нет. Это вообще не играет никакой роли. Просто я отвыкла, – впервые в жизни я говорила Смоленцеву правду, но нисколько не жалея об этом. – Моя голова все это время была забита другим, и я жутко устала. Просто так неожиданно. Столько времени прошло…

- Я понял, – холодно буркнул Ванька и засопел. Если бы у него была возможность, он бы точно повернулся ко мне спиной. Но он этого сделать не мог, а я в отличии от него, могла. И без зазрения совести повернулась. Было жутко обидно, что мои желания ему были не интересны. А это было именно так.

Утром, когда мы проснулись, к этому разговору возвращаться не стали и обсуждать то, что произошло ночью – тоже. Просто сделали вид, что ничего не было. Но с этого дня наши отношения стали холодными и натянутыми.

Ванька больше не приставал ко мне. Он слишком много проводил времени в комнате с книгой или зависая в телефоне, а я больше отиралась на кухне. И каждый из нас с облегчением выдохнул, когда Ваньке назначили день операции и его снова забрали в больницу.

Я, конечно, понимала, что мы оба устали и что каждый из нас меньше всего на свете хотел обидеть другого, но и улыбаться сквозь зубы, тоже был не вариант. Понимание всего этого возрастало в сто тысяч раз, когда Ваньку подготовили и повезли в операционную. Не могла я из-за своей усталости и нервозности отпустить его за те двери, из-за которых приходили не всегда хорошие новости.

Уже почти в самый последний момент я взяла своего мужа за руку и прислонившись к щеке прошептала:

- Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой! Просто там держи меня за руку и не отпускай! И помни, что я тебя люблю, Смоленцев.

Я нисколько не врала. Я его любила так, что случись с ним что-то, я от горя взвыла бы. Просто эта любовь была другой. Но на тот момент Смоленцеву об это знать не стоило.

- Я всегда знал, что не ошибся в тебе, сладкая. Ни за что не отпущу! – он в нежном жесте потрепал меня за макушку, улыбнулся и позволил врачам увезти себя.

А потом были долгие томительные часы ожидания. Но в этот раз было не так страшно. Тем более что со мной были родители, Ванькина мать, и даже Смирнова. Она решила приехать и поддержать меня в трудную минуту.