Под одной крышей - Эли Хейзелвуд

Тебя нет больше месяца, а всё по-старому, всё по-старому. Человечество по-прежнему находится в лапах капиталистических интриг; мы ещё не придумали, как замедлить надвигающуюся катастрофу — антропогенное изменение климата; я надеваю свою футболку «Спасите пчел и обложите богатых налогом» всякий раз, когда выхожу на пробежку. Как обычно. Мне очень нравится работа, которую я делаю в EPA[7] (кстати, большое спасибо за то письмо с рекомендациями; я очень благодарна, что ты не упомянула тот случай, когда ты выручила Сэди, Ханну и меня из тюрьмы после того протеста против плотины. Правительству США это бы не понравилось). Есть ещё небольшая проблема: я единственная женщина в команде из шести человек, и парни, с которыми я работаю, похоже, считают, что мой хлюпкий женский мозг не способен понять сложные концепции, такие как… шарообразность Земли, я полагаю? На днях Шон, руководитель моей команды, потратил тридцать минут, объясняя мне содержание моей собственной диссертации. У меня были очень яркие фантазии о том, чтобы ударить его по голове и положить его труп под ванну, но ты, вероятно, уже знаешь всё это. Ты, наверное, просто сидишь весь день на облаке, будучи всезнающей. Кушаешь печенье. Изредка играя на арфе. Ты ленивая бездельница.

Я думаю, что причина, по которой я пишу это письмо, которое ты никогда, никогда не прочтешь, заключается в том, что я хотела бы поговорить с тобой. Если бы моя жизнь была фильмом, я бы пробралась к твоему надгробию и обнажила свое сердце, пока на заднем плане играет ре-минорная симфония в общественном домене. Но ты похоронена в Калифорнии (неудобно, правда?), поэтому письмо — единственный возможный вариант.

Всё это для того, чтобы сказать: Во-первых, я скучаю по тебе. Очень сильно. Чертовски сильно. Как ты могла оставить меня здесь без тебя? Стыдно, Хелена. Стыдно.

Во-вторых: я очень, очень благодарна, что ты оставила мне этот дом. Это самое лучшее, самое уютное место, в котором я когда-либо жила. Я провожу свои выходные за чтением в солярии. Честно говоря, я никогда не думала, что смогу войти в дом с фойе без сопровождения охраны. Я просто… У меня никогда не было места, которое было бы моим. Место, которое будет там, несмотря ни на что. Безопасная гавань, если хочешь. Я чувствую твоё присутствие, когда я дома, даже если последний раз ты ступала сюда, вероятно, в 70-х годах, возвращаясь с марша за освобождение женщин. И не волнуйся, я с нежностью вспоминаю твою ненависть к пошлятине и почти слышу, как ты говоришь: — «Прекрати это дерьмо». Так я и сделаю.

В-третьих, и это не столько утверждение, сколько вопрос: Ты не будешь против, если я убью твоего племянника? Потому что я очень близка к этому. Как… так близко. Я практически режу его картофелечисткой, пока мы разговариваем. Хотя сейчас мне приходит в голову, что, возможно, это именно то, чего ты хотела. Ты никогда не упоминала Лиама за все те годы, что я тебя знаю, в конце концов. И он работает в компании, чьим основным продуктом являются парниковые газы, так что, может быть, ты его ненавидела? Может быть, вся наша дружба была долгой аферой, которая, как ты знала, закончится тем, что я вылью тормозную жидкость в чай твоего наименее любимого родственника. В таком случае, молодец. И я тебя ненавижу.

Я могла бы дать полный список его ужасов (я составляю его в приложении «Заметки»), но мне нравится навязывать это Сэди и Ханне через Zoom. Я просто… Наверное, я хотела бы понять, почему ты поставила меня на пути одного из самых мудаковатых мудаков в стране. В мире. Во всем чертовом Млечном Пути. То, как он смотрит на меня, то, как он не смотрит на меня. Он явно считает себя выше меня, и…

Звонок в дверь. Я останавливаюсь на середине фразы и бегу ко входу. Что занимает у меня целых две минуты, подтверждая мою точку зрения, что этот дом достаточно просторен для двух человек.