Каратель - Джессика Гаджиала

— Ты больше игралась с едой, чем ела. Ты бледная. У тебя болит грудь. И, знаешь, ты пропустила чёртовы месячные, Эв. Довольно тяжело не сложить это всё в кучу.

— Мы никогда не говорили о детях, — осторожно произнесла я.

— Раньше не возникало никаких факторов, — он пожал плечами, потянулся за тестом и перевернул его.

— Люк…

Он молчал долгое мгновение.

Затем поднял глаза, с нечитаемым выражением, что бывало часто.

— Может, нам стоит оставить хижину в лесу, — сказал он, его губы слегка дёрнулись. — Если это девочка, и какой-то придурок когда-нибудь разобьёт ей сердце…

— Ты не можешь убивать и растворять парней нашей дочери, Люк, — с искренней улыбкой ответила я.

— Хочешь поспорить?

Люк

22 года

— Нет.

— Пап… — Луана, которую называли Лу практически с первого дня, произнесла это таким скулящим тоном, на который были способны только дочери-подростки.

Она была точной копией своей матери и бабушки — высокая и стройная, с блестящими каштановыми волосами, смуглой кожей и аккуратными чертами лица. От меня она унаследовала только глаза, которые были чуть темнее и чуть более глубоко посажены, чем у Эв.

«Я не умею читать их, — пожаловалась Эв, когда Лу было семь, и она очень старалась выдавать мелкую ложь за правду, — как не могу читать твои».

— Нет, — повторил я. — Это слово понятно на всех языках. Включая бразильский португальский. Который тебе знать не нужно, потому что ты не поедешь в Бразилию.

— Все остальные…

— Не надо. Не заставляй меня делать это, Лу, — умолял я. — Я буду себя ненавидеть, если придётся использовать эту грёбаную фразу. — Она скрестила руки на груди, в её взгляде появился вызов. С ней я всегда был не в теме, и она это знала. Чёрт. — Если бы все твои друзья прыгнули… Боже. Я не могу. Эв, твоя очередь, — сказал я, проводя рукой по лицу.

— Лу, ты же знаешь, почему мы не ездим в Бразилию, — сказала Эв, усаживаясь рядом со мной, кладя ноги мне на колени.

— Алехандро мёртв уже, ну, больше двадцати лет. Не думаю, что нам нужно переживать из-за его врагов, мам.

Итак, мы решили, когда она станет достаточно взрослой, быть с Лу предельно честными. Она выросла зрелой, уравновешенной, разумной, способной расставить всё по местам и проанализировать. Она знала об Алехандро, что он сделал с её бабушкой, как забрал Эв и воспитывал её, что делал с другими женщинами по всему миру и чем зарабатывал.

— Нет, — тихо произнесла Габриэла, но в её голосе была и сталь. — Скажи своим друзьям, что в Тёркс и Кайкосе (прим. островное государство в Карибском море) в это время года очень хорошо.

Мы не хотели запирать Лу от мира. Эван хотела, чтобы Лу наслаждалась путешествиями, как она сама с детства. Так что два раза в год, каждый год с тех пор, как ей исполнилось два года, мы выбирали места для путешествий. Мы крайне тщательно изучали локации, которые могли быть связаны с покойным Алехандро Крузом.

Лу видела самые красивые места этого мира, играла с детьми различных культур и, когда стала старше — и при одной мысли об этом у меня сводило зубы — флиртовала с парнями своего возраста на разных континентах.

Но Бразилия, хоть и была родиной Габриэлы и Эван, всегда была под строгим запретом. Из-за Алехандро, конечно же, но ещё из-за того, что я сделал, пока находился там.

Было ли это справедливо по отношению к Лу?

Нет.

Но так просто должно было быть.

Лу приподняла брови, в глазах — которые я мог прочитать, потому что они были такими же, как мои — появилось любопытство.

— Вы заплатите за Тёркс и Кайкос? — спросила она со всем своим восемнадцатилетним восторгом.

Эв бросила на меня взгляд, и я пожал плечами.

— Если это значит, что ты не будешь даже думать о том, чтобы поехать в Бразилию, пока тебе не исполнится, я не знаю, лет тридцать, то мы с радостью заплатим за Тёркс и Кайкос.