Титус Гроун (Горменгаст - 1) - Пик Мервин

– Давай отойдем от чужого дома и от фонаря, и я тебе все объясню, – заговорил Рантель, – да, объясню. Кстати, куда ты собралась?

– Как куда? Куда я, по-твоему, могу идти здесь? Разумеется, домой!

Рантель и Кида медленно направилась вперед. Несколько минут они молчали, а потом Рантель неожиданно признался:

– Понимаешь, я давно тебя заметил... Шел то сзади, то спереди, но старался не потерять тебя из виду. Я не знал, куда ты идешь. Но когда увидел, что не к дому Брейгона, я набрался храбрости и подошел поближе.

– Думал, что я пойду к Брейгону? – искренне удивилась женщина. – Боже мой, неужели ты до сих пор так несчастен?

– Что делать – я мало меняюсь со временем.

Между тем они уже добрались до площади, на краю которой стоял дом Киды.

– Незачем нам было вообще идти сюда, – сказал Рантель, останавливаясь. – Ты слышишь меня? Незачем! Да, я рано или поздно должен был сказать тебе это. Как это ни горько...

Рантель говорил что-то еще, но Кида больше не слушала – ее внутренний голос так и кричал: «Кида: я с тобой! Я – сама жизнь! Жизнь!». Тем не менее женщина старалась не выдавать своих эмоций и нарочито спокойно поинтересовалась:

– Не понимаю, почему мы не должны были сюда приходить?

– Когда я шел за тобой, мне хотелось подойти ближе, но смелости не хватило... Понимаешь, дом у тебя забрали, теперь он тебе не принадлежит. И с этим ничего не поделаешь. Твой муж умер, а ты ушла в Горменгаст. На следующий день старики собрались и решили передать твой дом одному из мастеров. Дескать, нечего пустовать такому добротному жилищу. Поскольку одна ты недостойна жить на площади Черного Всадника. Вот так...

– Да, но там остались скульптуры... Которые еще муж вырезал, – заволновалась Кида, – что с ними-то?

Молодая женщина напряженно всматривалась в лицо собеседника, стараясь по его выражению определить правду. От ее внимания не ускользнуло, что Рантель, услышав вопрос, задышал быстрее – это был верный признак волнения.

– Я все расскажу тебе, – глухо начал Рантель, – я должен был сделать это с самого начала, но как увидел тебя, так сразу память отшибло... В общем, у меня не хватило сил идти к твоему дому. Туда ходил Брейгон. Говорят, как вошел туда, так остолбенел! Старики спокойно делят принадлежавшие уже тебе скульптуры. И никого не стыдятся. Увидели Брейгона, и хоть бы кто извинился. Говорят, что ты, дескать, теперь живешь у господ, что тебе эти скульптуры даром не нужны, что если все это оставить без присмотра, их сожрут древоточцы... Понятно, что Брейгона они этим не убедили. Он выхватил нож. Ты, наверное, уже поняла – все здесь знают его крутой нрав. Старики не стали испытывать судьбу и ушли, а Брейгон перенес все скульптуры к себе... Говорит, что у него они будут целее и что отдаст, когда ты вернешься... Послушай, Кида, я могу чем-нибудь помочь тебе?

– Обними меня покрепче, – попросила женщина, – вот так... Кажется, где-то музыка играет?

Прислушавшись, Рантель и в самом деле различил звуки какого-то музыкального инструмента.

– Кида...

Обняв молодую женщину еще сильнее, резчик уткнулся лицом в ее пышные волосы.

Кида положила голову на широкую грудь мастера и услышала пронзительное биение его сердца. Неожиданно звуки музыки прекратились, и снова наступила тишина – столь же величественная, сколь и темнота.

Рантель заговорил первым:

– Все равно ты будешь моей. Без тебя мне нет жизни. Ведь я – резчик по дереву. Я создам в твою честь самую прекрасную скульптуру. Это будет фигура Славы. Я окрашу ее в багровый цвет. Кида, Кида, я буду любить тебя вечно...

Женщина осторожно провела пальцами по лицу Рантеля и остановила мизинец на его губах:

– Я... Ты...

– Ты плачешь?

– От радости...

– Но послушай...

– Да?

– Ты сможешь сдержаться, если я скажу тебе нечто ужасное?