Титус Гроун (Горменгаст - 1) - Пик Мервин

– В таком случае оставайтесь здесь, – решил Альфред Прунскваллер, выразительно глядя в сторону Флея и зачем-то подмигивая ему, – а ты, Фуксия, сбегай и приведи Стирпайка. Я буду в комнате с твоим отцом. Поскольку у него, как ты говоришь, нервный срыв, понадобится врачебная помощь и все такое прочее. Флей, не стой: у тебя полно работы. Ты не забыл, что на сегодня запланирован торжественный завтрак? Вот и позаботься, чтобы все прошло без сучка и задоринки. А теперь...

Многозначительно одернув камзол, Прунскваллер скрылся за дверью в спальню лорда Сепулкрейва.

СМЕНА МАСТИ

Стрелки часов неумолимо приближались к моменту начала торжественной церемонии. Вконец расстроенный Флей ушел в подвал, где, блуждая в подземных галереях, он мог собраться с мыслями, будучи твердо уверенным, что здесь его никто не найдет и не станет невольным свидетелем его слабости. Делать ничего не оставалось – поблуждав по подвалу, старик отправился в сад собирать ветки. Насобирав охапку, Флей внезапно расплакался и швырнул ветки в сторону. Впрочем, через пять минут он все равно подобрал собранное, поскольку ни разу в жизни не ослушался приказа господина. Набрав приличную охапку, старик направился обратно в замок. Несмотря на пронизывающий ветер, на его лбу блестели капли пота.

Госпожа Слэгг стояла возле леди Гертруды – герцогиня, то и дело вскидывая глаза на свое отражение в зеркале, укладывала каштановые волосы в замысловатую прическу. Нянька рассеянно смотрела на герцогиню – все ее внимание само собой концентрировалось на кровати, где возлежал объект ее пристального внимания – Титус. Он был завернут в кусок синего бархата с пришитыми фарфоровыми колокольчиками и опоясан внушительной золотой цепочкой. Один конец цепи закреплен на рукояти меча дамасской стали с выгравированной на лезвии буквой "Г".

Леди Гертруда стала припудривать прическу золотистой пудрой, а нянька неоднократно наклоняться над Титусом. Ребенок – завернутый в бархат руками заботливой няньки – начинал дергаться и недовольно ворчать. Старуха занервничала – не хватало еще, чтобы малыш раскричался. Пошарив взглядом по комнате, нянька взяла с усыпанного птичьим кормом туалетного столика свечу и зажгла ее. Титус, наблюдая за огнем, сразу притих. Впрочем, забава не заинтересовала ребенка надолго, он вновь принялся капризничать.

– Слэгг! – раздраженно воскликнула герцогиня, оборачиваясь.

Нянька испуганно посмотрела на аристократку – она всегда чувствовала себя скованно в ее присутствии. Нянька не понимала, что сделала не так – но ведь хозяйка-то гневается!

– Слушаю, ваше сиятельство?

Герцогиня даже не повернула голову. Присев за туалетный столик, она задумчиво посмотрела в потускневшее от времени зеркало, подпирая подбородок кулаками.

– Ребенок готов?

– Да-да, в самый раз. Наша умница как раз готов... Прикажете взять его на руки?

– А меч ты хорошо закрепила?

– Конечно, меч я закрепила хорошо, но он...

С губ пожилой женщины едва не слетело, что меч отвратителен, что Титусу рановато заниматься подобными игрушками, но против воли господ, а тем более против стародавних обычаев не попрешь. Потому нянька поспешно добавила:

– Хотя я думаю, что меч все-таки для него великоват. Конечно, все должно быть по-настоящему, но все же...

Герцогиня сложила губы бантиком и протянула:

– Няня, подойдите сюда...

Стараясь угадать, в чем же она совершила ошибку, нянька несмело подошла к туалетному столику. Сложив высохшие руки на груди, она вопросительно уставилась на леди Гертруду.

– Скажите, няня, – медленно сказала аристократка, тщательно выделяя каждое слово, – неужели вы до сих пор не научились давать простые ясные ответы на столь же простые ясные вопросы? Неужели это так трудно?

Нянька по привычке хотела уже спокойно возразить, что вполне может вести любые беседы, как вдруг ее прорвало, и она закричала, не помня себя: