И рванул дверь. Прикрываться она и не собиралась, а просто всхлипывала и причитала. Но я и не думал пялиться на нее, потому что мой взгляд застыл на кровавой луже на дне ванны.

Контраст алого на ослепительно-белой поверхности был таким ярким, что мозг просто взорвался. Боюсь, эта картина врезалась в мою память на всю оставшуюся жизнь, и я не сразу услышал слова.

– Столько крови… – рыдала она. – Так должно быть? Так бывает? Я не знаю. Это же ненормально, да?

– Давай вызовем скорую, – прохрипел я не своим голосом. – Я… это ж просто звездец!

– Нет! Нет! Не надо скорую! – закричала она, пытаясь выбраться из ванны, забыв о своей наготе. – Они вернут меня к нему, вернут, как в прошлый раз. Я больше не мо-гу-у-у. – В конце она завыла, завалившись на кафельную стену, и сползла в эту лужу, закрывая лицо руками и продолжая громко рыдать.

От вида ее голого, покрытого синяками и ссадинами тела, трясущегося в луже крови, и от металлического запаха замутило. К такому жизнь меня не готовила. Я ничего не понимал. Девчонка боялась, что скорая увезет ее к тому, кто причинил ей вред? Как это вообще возможно?

Я опустился перед ванной на колени и попытался оторвать ее ладони от избитого лица.

– Слушай, скорая, конечно, сообщит твоим родителям, но они помогут тебе, и ты вернешься домой, в безопасность.

– В том-то и дело, – прорыдала девчонка, дернувшись мне навстречу. В агонии она будто не ощущала, что ее голое тело слишком близко ко мне, и никак на это не реагировала. – Скорая вернет меня домой.

Меня будто ударили по башке чем-то тяжелым. Врачи уведомят ее родителей и вернут домой. Она предпочитает умереть от кровопотери, только бы этого не случилось. С ней сотворили такое… дома?

На минуту я выронил ее скользкие ладони из своих рук. Кто может сделать что-то подобное со своим родным?

Я почувствовал, что вот-вот блевану. Никогда не замечал за собой такой чувствительности. Но кровь и расчлененка на экране – вообще не то же самое, что в реальности. Когда ты смотришь треш по телеку или в кино, то понимаешь, что это не с тобой, ну, типа понарошку. А когда видишь избитое тело в двадцати сантиметрах, чувствуешь запах крови и, кажется, даже испачкался в ней, то это совсем-совсем другая тема.

Я сглотнул подкатившую к горлу желчь и попытался взять себя руки.

– Давай, – тихо сказал я, и нежность моего голоса поразила меня самого. – Нужно ополоснуться и вытащить тебя отсюда.

– Что мы будем делать? – тихо прорыдала она, и для меня это «мы» прозвучало так правильно, что я сразу же успокоился.

Она перестала быть настороженной, будто разом решила довериться мне. Я помог ей выбраться из ванны и закутаться в полотенце. В этот самый момент я понял, что должен – обязан – защитить ее. Теперь мы были связаны. Гребаной кровью.

– Позвоним моему брату, – решительно сказал я. Пришло время обратиться к нему за помощью.

Женя

Не успел я убрать палец с кнопки звонка, как дверь распахнулась и появилось страдальческое мамино лицо, красное и заплаканное. Я понял, что за эти два часа она уже получила свое. Мама посторонилась и пропустила меня в квартиру, я попытался ей ободряюще улыбнуться, но вышло не очень, тогда я скинул ботинки и куртку и прошел в зал, откуда раздавались звуки телепередачи, лучше с этим не тянуть. Отец сидел в кресле, устремив тяжелый взгляд в телевизор, и делал вид, что не замечает меня, но со своего места я отметил, как на его виске бьется жилка, а это явный признак того, что он в ярости.

– Добрый вечер, пап. – В прошлый раз я долго молчал, потому что не знал, что сказать, и ничем хорошим это не закончилось. – Прости за опоздание. На тренировке случилась экстренная ситуация.

– На кой черт я купил тебе мобильный телефон? – процедил он, но не удостоил меня и взглядом.