Мой тихий ужас - Кэрри Прай

Сам Пётр – мужчина лет пятидесяти – контрастировал на фоне спонсора Глеба. Выглядел безупречно и нередко выражался неподдающимися уму фразами. Однако он знал своё дело. Благодаря ему история Парка Дугласа и Мэгги Янг обрела новую жизнь и получила незамысловатое название «Герой Гудолл-парка».

Работая над рукописью, я не стал переписывать сюжет и подкрашивать новеллу счастливым концом. Оставил всё как есть, отчего сомневался в её успехе. Но сам факт, что я стою сегодня здесь, среди интересных людей и имею возможность презентовать своё творчество – немыслимое событие. Это чертовски вдохновляет и едва ли сравниться с победой на бойцовском подмостке.

– Полагаю, вам нужно выглядеть чуть дружелюбнее, – советует Пётр, подмечая мой потерянный вид. – Улыбнитесь. Улыбка располагает людей. И перестаньте сжимать кулаки, будто приготовились к драке. Это немного пугает.

Встряхнувшись, я протяжно выдыхаю.

– Сделай мне скидку, я впервые нахожусь в подобном обществе. А ещё эта рубашка… Я будто юбку напялил.

– Во-первых, уместнее было сказать «надел». Во-вторых, не юбку, а дорогой дизайнерский костюм, – он наклоняется ко мне и говорит чуть тише: – Ваш отец щедр на помощь и готов сделать всё, чтобы вы добились успеха. Поверьте, оплаченная реклама даст свои плоды.

– Снова деньги, – фыркаю я. – Мог бы сразу скупить весь тираж, и тогда бы мне не пришлось краснеть на этой площади. Чувствую себя болваном.

– Расслабьтесь. Выставка вот-вот окончится. И было бы неплохо подписать хотя бы один экземпляр…

Моё внимание привлекает маленькая девочка лет пяти, в розовом дождевике и крохотных сапожках. Словно сама Мэгги Янг сошла со страниц книги и теперь увлечённо рассматривает обложку собственной истории.

Минуты любопытства перебивает разум.

– Ох, тебе не следует углубляться в подобное чтиво, – предупреждаю я, вырвав книгу из её ручонок. – Лучше почитай «Питер-Пена» или пособие для плетения бисером. Тебе ведь нравятся бусики?

В обиде поджав губы, девочка уносится прочь к свои родителям. Тем временем Пётр смотрит на меня с укором и раздражающе качает головой.

– Что? – возмущаюсь я. – Это не детская сказка. И мне совершенно не хочется быть спонсором её психического расстройства.

– Смею предположить, что ребёнок ещё не умеет читать. В отличие от её родителей, которые посетили выставку не ради буханки хлеба, – отвернувшись, Пётр на несколько секунд закрывает глаза. – Нам с вами ещё многому предстоит научиться.

– Например?

– Умению правильно подать своё творение…

– Подать? – из горла вырывается смешок. – Это что, «котлета по-киевски»? Кому нужно, сам его распробует. Что ещё?

Пётр усердно трёт переносицу.

– Вполне возможно, вам начнут приходить письма от читателей. С вопросами и, быть может, критикой. Вам нужно быть предельно вежливым, отвечая на них.

Я невольно содрогаюсь.

– Нет, братец. Больше никаких писем. Я с этим завязал.

– Ваше стремление быть автором невозможно без этих аспектов. Это работа, не забывайте об этом.

Зазнайка был прав. Возле стоек других дебютантов толпились люди, когда напротив моей множились только лужи.

Так и не сумев подавить разочарование, я расслабляю ворот рубашки и встряхиваю рукой причёсанные волосы.

– Оставляю тебя за главного, а с меня хватит, – цежу сквозь зубы и удаляюсь от стенда. – Уверен, ты со всем справишься.

– Но… Тихон!

– Не волнуйся, отец покроет данное недоразумение! – кричу на всю площадь. – Поверь, Пётр, это к лучшему! Иначе я напялю эту палатку на твою умную голову! Или правильнее было сказать, надену?!

Что ж, по истечению времени я действительно изменился, но в целом остался прежним. Вспыльчивым и напрочь лишённым культуры.