Захваченный (ЛП) - Сабрина Пейдж

— Я знаю, что ты здесь ведёшь себя как придурок, а она там плачет и говорит, что любит тебя. Мне больше ничего не нужно знать.

Она любит меня.

Это заявление на секунду останавливает меня, но я быстро отбрасываю эту мысль в сторону.

— Ты ни хрена не знаешь, — выплёвываю я в ответ, почему-то внутри меня бурлит поток гнева, который я не могу сдержать. Я злюсь на свою мать за то, что она не может забыть о Кэсси. Я злюсь на Кэсси за то, что она не рассказала мне о своей диссертации — и за предположение, что она знает всё дерьмо о футболистах. Или обо мне. И я злюсь на Танка за то, что он, блядь, пришёл сюда и сбросил эту маленькую бомбу, как будто это не так уж и важно, когда я злюсь на неё.

Она любит меня.

Я не знаю, почему бросаюсь на Танка, но я делаю это, а затем он сильно толкает меня спиной к двери, и она громко трещит.

— Мальчики, не перед обедом, — кричит мама.

Мы спотыкаемся, вываливаясь на улицу, и Танк толкает меня.

— Перестань быть козлом, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я тебя ударил или как?

— Ну, давай, Танк, — кричу я. — Раз уж ты открыл свой грёбаный рот.

На нас обрушивается поток воды.

Мама стоит в нескольких ярдах от меня, держа в руках садовый шланг.

— Прекратите, вы оба, — спокойно говорит она. — Теперь вы вдвоём можете починить кухонную дверь, которую сломали.

— Да, мэм, — говорит Танк, бросая на меня неприязненный взгляд, прежде чем направиться к дому.

Я следую за ним, всё ещё раздражённый, но уже не так сильно. Мы с братом всё время ссорились, а мама обрызгивала нас из шланга или выливала на нас кувшин воды в комплекте с кучей кубиков льда. Иногда она подходила к нам вплотную и трубила в уши воздушным рожком. Просто удивительно, что у меня нет потери слуха.

— Почините эту дверь, и оба будете чистить мне картошку.

Глава 38

Кэсси

— О Боже, что это за стук? — спрашиваю я, отрывая лицо от дивана, чтобы осмотреться.

Стук. Стук. Стук.

О, чёрт. Это у меня в голове стучит.

Сейбл лежит на спине на диванчике с открытым ртом и громко храпит. Полупустая бутылка текилы и разделочная доска с дольками лайма и солью разбросаны по кофейному столику, а также открытые пакеты с закусками.

Мой желудок сжимается при одном взгляде на еду.

Тук-тук-тук.

Черт, это не моя голова издавала такие звуки.

— Одну секунду, — кричу я.

— А? — спрашивает Сейбл, садясь и протирая глаза. — Почему здесь так чертовски светло?

— Это не так, — говорю я, ковыляя к двери.

Это мать Колтона.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я стою там, уставившись на неё, потому что, честно говоря, я не могу придумать, что сказать с пульсирующей головой.

— Вы, девочки, выглядите так, словно смерть побывала у вас в гостях, — говорит Дорин, протискиваясь мимо моей руки, не дожидаясь приглашения войти.

— Текила, — говорит Сейбл, прижимая руку ко лбу. — Я больше никогда не буду её пить.

— Джонатан так и сказал, — говорит Дорин. — Иди прими душ, а я приготовлю тебе кофе и блинчики. Вам нужно что-то в желудке, чтобы впитать алкоголь.

— Дорин, я… — начинаю я и замолкаю.

— Иди, — говорит она, махнув мне в сторону ванной. — Сейчас.

После того, как я почистила зубы и сажусь на пол в душе с горячей водой, бьющей на меня в течение двадцати минут, я чувствую себя значительно более живой, чем раньше.

Когда я выхожу из ванной, Сейбл в халате, с волосами, завёрнутыми в полотенце, потягивает кофе. Пакеты с закусками и текилой исчезли с кофейного столика, и в доме пахнет беконом. Дорин на кухне и что-то напевает себе под нос.

Тот факт, что она сейчас здесь, готовит нам завтрак, заставляет меня чувствовать себя хуже, чем когда-либо.