Ты мой! Счастье вопреки - Walentina

Не знаю, почему она так серьезно настроена, может, думает, что я стану протестовать? Что закрою дверь перед ее лицом, даже не выслушав? Я, конечно, понимаю, что она сделала много нехороших вещей, но поступать с женщиной так я не собираюсь. Она проделала далекий путь, чтобы приехать сюда. И, скорее всего, она переступила через себя и свою гордость, раз приехала.

Я вздохнула, понимая, что в любом случае не смогла бы отказать этой женщине в ее желании поговорить. И, хоть Дмитрий будет недоволен моим решением, я посторонилась и пропустила его мать в дом. Что бы ни связывало нас в прошлом, пора думать о будущем. Если с матерью Дмитрия случится что — нибудь, а он в это время будет с ней в ссоре, он никогда себя не простит! Пора расставить точки над «i».

— Проходите, — сказала я. — Чай, кофе? — предложила женщине, когда она устроилась.

— Чай, пожалуйста, — ответила она.

Пока я наливала чай, на лестнице послышался топот ног. А вслед за шумом на кухне со словами «мам, кто пришел?» появился Дима. Увидев, кто у нас сидит на кухне, сын поменялся в лице. Все его хорошее настроение вмиг испарилось, и вместо озорной улыбки на его лице отобразилось все недовольство, что он испытал при виде Анжелики Николаевны. Не сказав больше ни слова, Дима резко развернулся и покинул кухню.

По скорбному лицу женщины, я поняла, что она расстроена из — за такой реакции Димы. Поставив перед ней кружку чая, я сказала:

— Ничего, ему тоже нелегко, вам просто нужно время.

— Ты думаешь, он меня простит? — спросила она, судорожно смахивая слезу.

— Он? Простит! — заверила я Анжелику Николаевну. — А вот Дмитрий… вам придется очень постараться, чтобы он вас простил!

Некоторое время на кухне царила тишина. Я не хотела приставать к ней с расспросами, как соберется с мыслями — сама все расскажет, поэтому я продолжила заниматься своими делами. Сколько ни сиди, а ужин сам себя не приготовит. Тем более, Анжелике Николаевне нужно было время, чтобы привыкнуть к новой обстановке.

И, хоть с виду я была абсолютно спокойна, понимая, что поступила правильно, но внутри нервы были натянуты как струны, а в душе загорались все новые и новые сомнения. Я не знаю, как отреагирует на приезд матери Дмитрий. Выслушает ли он ее, поймет ли мой мотив помирить их…

— Я не думала, что ты меня так просто пустишь в свой дом, — сказала тихо она. — Почему — то я не сомневалась, что ты меня даже на порог не пустишь. Дима, когда уезжал, сказал, чтобы я забыла, что у меня есть сын. А еще он сказал, что в его семье мне нет места, — сказала женщина и всхлипнула. — Я держалась как могла! Я знаю, что сильно обидела тебя, знаю, что обидела сына и внука, знаю, что мне тут не место. Но у меня больше никого нет! Я даже не представляю, для чего мне жить дальше! — плача, говорила она. — Ты не подумай, я приехала не навязываться вам, не давить на жалость… я приехала просить у вас всех прощения. Не знаю, простите ли вы меня, но иначе я не могу. Хочу замолить такой грех перед вами… — и женщина зарыдала.

Я подошла и молча обняла ее. Говорить по этому поводу было нечего, она сама уже все сказала и тут не поспоришь. Но поддержать ее я могу!

— Не стоит так убиваться, вот увидите, все будет хорошо. Я на вас зла уже давно не держу, а остальные… им нужно время, — сказала я мягко.

Женщина стала потихоньку успокаиваться. Я отошла в сторону, не зная, что еще можно ей сказать. Ведь обещать ей, что все будет хорошо — я не могу, а больше ничего мне не приходило на ум. Да, мне было ее жаль, да, как мать я понимаю эту женщину и, возможно, в глубине души я ее и простила, но сейчас… сейчас, я просто отпустила эту обиду, зная, что нужно поступить именно так.

Из раздумий меня вывела радионяня, оповещая, что малыши просыпаются. Давно пора! А то времени уже сколько, им давно пора кушать. А, главное, как вовремя!