Женский роман - Марина Светлая (2017)

5. … если бы не выходка Кирилла. Потому что хуже всего было то, что она не знала, как смотреть Максу в глаза после всего. Будто она действительно виновата. Прав Виктор Иванович — значит, это она не справилась. Значит, это она повод дала допустить такую мысль относительно ее. Было стыдно. Ужасно по-детски стыдно. И страшно. Не столько страшно, что все это грозит серьезными последствиями, сколько страшно, что Максим, когда узнает обо всем, сам не захочет ее видеть. Возненавидит ее. Никогда не простит. Потому что Кирилл — его сын. А она — просто девушка, которая случайно попала в его жизнь и в его постель. Могла попасть любая другая.

Помимо этого, был еще шестой пункт, который, впрочем, волновал ее менее всего. Работу в Киеве ей не получить. Мало обычной безработицы, так теперь еще слухи. Кому нужна учительница французского, обвиненная в совращении несовершеннолетнего ученика?

Перед дедом храбрилась. Но оба понимали, что никакой работы ни в какой Новой Ушице она, скорее всего, не найдет.

Но тут ошибка вышла.

Отревевшись всю пятницу и выходные в доме номер двадцать два по улице Пушкина, где последние шестьдесят восемь лет своей жизни обитала баба Лена, в понедельник Мара отправилась в единственную в Новой Ушице школу. Где, как оказалось, потребности в учителе французского языка не было.

«Были бы вы англичанкой или хоть немкой, это был бы разговор, — очень «вежливо» протянула директриса, — а на что нам француженка?»

Примерно то же в разных интерпретациях она слышала и в другие дни, отправляясь искать работу в Браиловку, Антоновку, Миньковцы, Капустяны, Иванковцы, Демьянковцы и Держановку.

Время шло. Марина мало ела, а что бы ни съела, от всего выворачивало. Спала отвратительно. Вернее сказать, почти не спала.

«Нервы!» — обреченно вздыхала она, баба Лена качала головой и уходила в другую комнату, давая девушке поплакать вволю. Плакала она много, регулярно, ночами напролет. Несколько раз порывалась позвонить Максу и все время оттягивала. Помимо прочего, мучила ее еще и вина перед ним — сбежала, слова не сказав… Но с другой стороны, она даже не знала, нужно ли ему это слово.

«Мне нужно. Мне!» — говорила она. И откладывала этот проклятый звонок на каждый следующий день. И даже уже почти не жалела, что выбросила сим-карту. Хоть время было подумать. Если бы только она могла о чем-то думать!

Еще в пятницу, первый день, как она оказалась в Новой Ушице, отзвонился дед и сообщил, что Вересовы никакого заявления писать не будут. Директор школы ее разыскивал, но она, черт подери, теперь с новым номером!

От этой новости легче не стало. Собственно, эта новость и спровоцировала трехдневную истерику. Закончилось тем, что в воскресенье ввалилась баба Лена и наорала на нее, что если так будет продолжаться, то выгонит ее из своего дома назад в Бровары, раз с милицией обошлось. Потому как сама баба Лена такую истерику помнит у Валюхи. Тоже, дескать, примчалась, хвост поджавши, двадцать четыре года назад.

Это подействовало на Мару отрезвляюще.

Больше недели поисков нового места работы результатов не давали.

Физическое состояние ухудшалось.

Глаза на мокром месте.

Под глазами залегли тени.

Цвет лица сделался нездоровым.

Еще хуже — дурацкое ощущение, что она чем-то отравилась. Желудочно-кишечный тракт с ума сошел. И никакой Мезим не помогал. Не говоря уже о головокружениях, но это, по всей видимости, было результатом бессонных ночей.

В первый вторник марта, когда прошло ровно две недели с тех пор, как Кирилл поцеловал ее в коридоре 92-ой гимназии, баба Лена не выдержала.

— Да за яким дідьком здалась тобі та школа! В магазині Лідки Бігуненко продавщиця нужна! Считать вмієш чи тіки по-французськи балакать?

Мара тяжело вздохнула и мотнула головой.

— Я буду искать по специальности. Это не обсуждается.

— Ой-ой-ой! Ділова! Ти в технікум ходила?

— В какой техникум?