Женский роман - Марина Светлая (2017)

— Вересов, пропусти, — раздалось за его спиной, он посторонился. Вышла учительница, закрыла на ключ кабинет и пошла по коридору прочь. Больше никого поблизости не было — уроки даже у второй смены уже окончились.

Кирилл остался у двери. И молчал.

— Так и будешь там стоять? — поинтересовался отец.

— Нет, — сказал Кирилл. Отлепился от двери, приблизился к Максу. Снова остановился. — Привет. Как добрался?

— Здравствуй, Кирилл. Добрался быстро. А ты как здесь?

— По-разному. Ты у Гусева был? Что он тебе сказал?

— А ты сам ничего не хочешь мне сказать? — Макс посмотрел сыну прямо в глаза.

— Хочу, — спокойно ответил Кирилл. — Она — проститутка. Настоящая. Ей пофигу, перед кем ноги раздвигать. Перед тобой, передо мной. Или перед информатиком!

— Ты соображаешь, что говоришь? — в карманах пальто Максим крепко сжал руки в кулаки.

— Да. И еще я ее люблю. А она спит с тобой.

Все сразу встало на свои места.

— Так что же в действительности произошло во вторник? — спросил Макс.

— Она меня хотела. Я ее поцеловал. Вот, что произошло во вторник. Ты думаешь, что-то другое?

Макс зло усмехнулся.

— Думаю. Почти уверен. Она выбрала не тебя. И ты совершил подлость. Совершил ее из мести. И это подлость вдвойне, если ты действительно ее любишь.

— Может быть, ее любишь ты? Ты вообще кого-нибудь любишь? Столько баб вокруг, а ты трахал ее!

Ответом ему стал тяжелый кулак отца, направленный в челюсть. Кирилл свалился на пол, схватившись за подбородок. Зло вскинул голову и посмотрел прямо на Максима. Перед глазами должны были летать звездочки и огоньки. Но силуэт Вересова-старшего обрисовался ясно и четко.

— Если хочешь, — выдохнул он, — можешь еще ударить. Здесь камеры везде натыканы. Это будет разборка года. Адвоката Максима Вересова лишили родительских прав за избиение собственного сына.

— Ну попробуй. Только учти, что я тебе не молоденькая неопытная учительница, — глядя на Кирилла сверху вниз, спокойно проговорил Макс. — Знаешь, я никогда не считал тебя дураком, но теперь сильно сомневаюсь, прав ли я был. Впрочем, читать нотации я тебе все равно не стану. Либо ты все поймешь сам, либо никогда ничего не поймешь, — Максим развернулся и пошел прочь из школы.

Дорога в Бровары казалась бесконечной. И это бесило.

О Кирилле не думал. Несмотря на то, что именно из-за этого все и произошло — из-за того, что почти никогда не думал о сыне. Шестнадцать лет они друг другу не мешали. Пока Кирилл был маленьким, им больше занималась бабушка. Когда он подрос, у них нашлись общие интересы, благодаря которым можно было неплохо провести вместе выходные. И обоих это устраивало. Вересов-старший зарабатывал, Вересов-младший продолжал взрослеть. Но ударная волна его гормонального взрыва сбила с ног и сына, и отца.

И все же о Кирилле не думал. Думал о Маре. Пытался представить, что она должна была чувствовать в эти дни. И злился. Ужасно злился, что не позвонила, не рассказала, не доверилась.

Именно эту злость он испытывал, нажимая кнопку звонка ее квартиры, резкий звук которого был хорошо слышен в подъезде.

Дверь открыл дед.

— Здравствуйте, Петр Данилович! — поздоровался Макс. — Позовите, пожалуйста, Мару.

— Кого тебе позвать? — дед нахмурился и встал в дверях с явным намерением не пускать Вересова в квартиру.

— Марину… Марину позовите, пожалуйста.

— Вот так все бросил и позвал. Езжай-ка ты, откуда приехал, — заявил Стрельников. — Сам пес, и щенок у тебя такой же.

— Петр Данилович, — Максим глубоко вздохнул, — ваше право так считать. Но мне очень нужно поговорить с Мариной. Это важно. Для нее, для меня. Для нас.

— Это для каких же таких «вас», а? Я тебе не девчонка, чтоб ты мне лапшу на уши вешал. Ты мне сразу не понравился…

— Это я понял.