The Мечты. О любви - Марина Светлая

Дом был небольшим, одноэтажным, в стиле шале. И долго бродить не пришлось. Царевич прикорнул на диванчике возле камина. И сопел себе носом, даже не подозревая, какая драма разыгралась вокруг его веселого путешествия к бабочке Нине. Ну, вернее, когда незнакомая женщина сообщила ему, что она его бабушка и он сейчас поедет к ней в гости, он сначала очень удивился, ведь у него уже была бабочка Надя. Но потом оказалось, что у бабочки Нины значительно веселее. Она подарила ему кучу подарков, бегала с ним по пляжу, кормила вкусными котлетами, разрешала таскать конфеты и даже пела, хотя Царевич был совершенно уверен, что бабочки петь не умеют — дядя Бодя с ним согласился в этом вопросе. Однако будучи очень рассудительным ребенком, Андрюшка довольно быстро решил, что чем больше бабочек, тем лучше. И потому преспокойно заснул, ни капельки не догадываясь, что кто-то может очень огорчиться оттого, что ему сегодня было так весело.

В камине потрескивал огонь.

На полу были разбросаны игрушки.

Юлька замерла на пороге, в то время как Нина Петровна прошла вглубь гостиной и устало растирала виски, как если бы у нее очень болела голова.

— Я действительно не хотела вас пугать, — глухо сказала она. — Но когда малыш заснул… не будить же мне его было. И я хотела дождаться, когда он проснется, чтобы отвезти к вам.

— А если бы он спал до утра? — зло прошептал Богдан. — Знаешь, мама, лучше всего ты умеешь думать только о себе. Поэтому представь, что бы ты сделала с человеком, который без спроса забрал бы твоего ребенка.

— Убила бы, — мрачно хохотнула Нина Петровна. — Если это хоть немного меня оправдывает — то все, что сегодня произошло, получилось спонтанно. Я была очень рассержена на тебя. Я могла бы даже эту нахалку тебе простить, но не то, что ты ничего не сказал мне про внука.

— А у тебя и нет внука, — Богдан хмуро усмехнулся и отошел от матери к Юле, которая в это самое время уже осторожно щекотала Андрюшкины теплые пяточки в носочках, чтобы его разбудить. От «нахалки» она чуть съежилась, но делала вид, что это вообще не к ней относится.

— Может быть, ты хочешь сказать, что у меня и сына нет? — с вызовом спросила Нина Петровна.

— Я в сотый раз тебе повторю — еще немного, у тебя и Тани не будет. Включи, наконец, мозги! — Богдан наклонился и, завернув Царевича в плед, которым он был накрыт, взял его на руки. — Идем домой, Юль.

Юлька поднялась, посмотрела на Нину Петровну и хрипло спросила:

— Где комбинезон и ботинки?

— В прихожей, — отозвалась та не своим голосом. — И заберите… вот… ему очень понравился… наверняка вспомнит…

Она проворно подняла с пола жуткого роботоподобного монстра с пультом и протянула Юльке. Та медлила совсем недолго, но игрушку все-таки взяла. В прихожей же действительно обнаружились Андрюшины вещи. И пока Богдан шагал по дорожке к воротам, Юля снова застыла на пороге, чтобы обернуться к Нине Петровне, которая больными глазами смотрела вслед мужчинам — большому и маленькому.

Юля хотела ей что-то сказать, но не представляла что. Что можно сказать человеку, который тебя ненавидит просто за то, что ты есть? Нина Петровна же, будто бы предупреждая, выбросила вперед руку и шепнула:

— Уйди ты, бога ради. Откуда только взялась…

И Юля, прижав к груди крепче Андрюшины вещи, слетела со ступенек на дорожку и через мгновение уже догоняла Богдана с сыном. Ворота за спиной щелкнули замком, и стало хотя бы немного легче дышать.

А уже в салоне автомобиля сонный Андрюшка на ее руках, потирая глаза и ничуть не удивившись тому, что декорации, как и персонажи, сменились, спросил только главное:

— А где бабочка?

— Спит, — ответил ему Бодя, — по ночам надо спать. Особенно бабочкам.

— А-а-а, — протянул мелкий, прежде чем опять зарыться носом в плед.

Они и в дом его заносили спящим. И в кровать точно так же укладывали, не раздевая.