The Мечты. О любви - Марина Светлая

Юля Малич, без малого двадцативосьмилетняя совладелица магазина винтажных украшений, была слишком молода для скепсиса и прагматизма, но достаточно твердо стояла на ногах, чтобы признать: она трусиха, по глупости едва не променявшая свою мечту на рутину. Штука была в том, что на ногах она теперь стояла не потому что сама такая уж молодец. А потому, что оказалось, что и на мечту можно опереться. И эдак мир вокруг значительно меньше шатается.

Юля улыбнулась собственным мыслям и застегнула сумку. Часы показывали совсем еще немного времени. Она сегодня закрывала магазинчик пораньше, потому что ей не сиделось на месте. Но ближайшие полчаса — еще здесь.

Впереди — забрать Андрюшку из сада. Он теперь в другой ходил, частный, построенный лет восемь назад для обитателей «Золотого берега».

Потом — приготовить ужин.

А после — она не имела ни малейшего представления, но рядом будет Богдан. А значит, обязательно что-то хорошее.

От этого нечто безымянное сладко трепетало в солнечном сплетении, и ей почему-то казалось, что это крылья. Вернее, крылышки. Тех самых бабочек, которым полагается порхать, когда влюблена. Любила она всегда. Его одного. А влюблена была второй раз в жизни. И снова в него же.

Не работалось.

На столе — колье Трифари от Альфреда Филиппа 1948 года, если верить присланному каталогу. С красными и голубыми камнями, поблескивавшими под лампой дневного света. Полчаса. И нужно отснять. Юлька вздохнула и потянулась за перчатками. Одновременно с этим в помещении зазвонили колокольчики.

«Только покупателей мне тут не хватало!» — с досадой подумала совладелица магазинчика.

— Кофе пахнет, — раздалось от двери.

Юля быстро подняла глаза и наткнулась на фигуру мужчины в дверном проеме. А у нее перехватило дыхание, как с самого первого дня, когда он появился на пороге ее маленького винтажного мирка.

— Хочешь? Я сделаю, — приподняла Юля уголки губ. И даже не догадывалась, каким теплом сейчас наполнился ее взгляд.

— Некогда рассиживаться, — деловито заявил он, в несколько шагов пересекая небольшое помещение и уверенно направляясь в подсобку. Через мгновение снова явился пред ее очи с пальто в руках. — Собирайся!

— За Андреем? Да я бы сама. И время есть.

Богдан склонился, так что почувствовал легкий запах жасмина. Живанши. Эти ее духи ему особенно нравились. И шли. Ей шли. Его Юльке шли. Он сделал серьезное лицо и уточнил грозным шепотом:

— То есть будем спорить?

— А что мне будет за покладистость? — прищурилась Юля.

— Вау! — искренне удивился Бодя. — Юлька торгуется.

— Ты сам мне толковал про индивидуальный подход к клиентам. Видишь, я стараюсь. Предлагаю тебе кофе и быть паинькой. Надолго ли хватит — пока непонятно, характер у меня скверный. Но зато совершенно искренний.

— Тогда одевайся и погнали!

— Ты так и не сказал, что взамен, — шевельнула она бровью.

— И не скажу, — пожал он плечами. — Едешь?

Третий раз спрашивать ему не пришлось. Юля фыркнула и подхватилась с места, стягивая с рук белые перчатки. Потом спрятала колье в футляр и глянула на Богдана. Тот встряхнул ее пальто, явно демонстрируя намерение впихнуть ее в него, и она послушно повернулась спиной, вставляя руки в рукава, таким образом оказавшись в его полуобъятии.

— На самом деле, я уже почти собиралась, — пробормотала она. — Давай еще заедем в книжный, я там в обед присмотрела одну книгу Андрюхе, но у них свет отключили, не работали терминалы.

— Завтра купишь, — рассмеялся Богдан, подталкивая ее к выходу.

— Что? Начинаешь не выдерживать строя семейной жизни? А я предупреждала!

— Топай, — продолжал тащить ее Моджеевский. — В машине будешь мне бухтеть о том, что я неправильный семьянин.

Юля погасила освещение в магазине одним щелчком. Огоньки над их головами потухли. Колокольчики еще не звякнули. Дверь не распахнулась. На его щеке оказались ее губы.