Без тебя я не я - Маша Брежнева

Дело в том, что прямо перед праздником мама умудрилась простыть где-то. Слегла с температурой, а сама по телефону преуменьшала серьезность своей болезни. Я позвонила генералу, чтобы спросить совета, как мне поступить, а он сразу, не раздумывая, направил к маме врача. Я приехала при первой же возможности и сообщила Макару, что останусь дома на несколько дней. Все равно выходные, ближайший спектакль только четвертого января, но если не успею вернуться, оформлю себе дни отпуска. Уверена, худрук заменит меня кем-нибудь. В конце концов, он прав, — я не единственная актриса на свете. А побыть с матерью мне очень нужно.

— Спасибо, дядя Андрей. Ей лучше, но температура еще не совсем спала. По крайне мере, я контролирую, что мама соблюдает режим и вовремя принимает все лекарства.

— Заходи, — в этот момент он как раз открывает входную дверь, украшенную красивым рождественским венком, и едва я оказываюсь в коридоре, ловлю потрясающие ароматы с кухни. В семействе Самойленко мама всегда готовила лучше всех. — Лена, у нас гость. Женя пришла.

Елена Антоновна замечает меня и одаривает каким-то особым взглядом. Не понимаю, что в нем. Если считать меня девушкой, причинившей боль ее сыну, должна быть неприязнь или даже ненависть, но ничего такого нет.

— Здравствуй. Выпьешь с нами чаю? Я испекла пирог с грушами.

— От вашей выпечки просто невозможно отказаться, — снова улыбаюсь, но на этот раз вымученно.

Я не подлизываюсь, просто понимаю, что всучить коробку с подарком и уйти будет не слишком вежливо. Раз уж пригласили, стоит остаться хотя бы на десять минут.

Едва мы усаживаемся за стол, как у генерала звонит телефон, и он недовольно смотрит на экран, поднимаясь с места.

— Простите, девочки, это мой пресс-секретарь. Завтра у меня эфир на телевидении, подводим итоги за год по линии МЧС. Наверное, какие-то вопросы не решены, я отвечу.

Мы киваем, и он уходит в другую комнату, а Елена тем временем разливает чай.

Как только генерал покидает нас, атмосфера на кухне становится совсем другой, и я решаюсь задать прямой вопрос.

— Елена Антоновна, вы не хотели бы меня видеть?

— Женя, все нормально. Я спокойно к тебе отношусь, ты ведь дочь моей подруги.

— Но я…

— Бросила моего сына? Ты это хотела сказать? — она садится и придвигает к себе чашку, обнимая ее двумя руками. — Я давно приняла твой выбор. Не поняла, потому что мне этого и не понять, я всегда выбирала семью и любимого мужчину. Но каждый имеет право на свое решение, и другим остается только принять его к сведению.

— Если бы можно было отмотать время назад…

— Но его не отмотаешь. Ты все решила для себя, и я уверена, если бы ты вернулась туда, обратно, твой выбор вновь был бы таким же.

— Осуждаете?

— Осуждаю? Что ты, нет. Никто не имеет права осуждать.

— Так было лучше для него.

— Самая большая ошибка — думать, что за другого ты лучше знаешь. Нам бы за себя знать на сто процентов, но и этого не дано. Никогда не бери на себя больше, чем донесешь, Женя.

— Что вы хотите этим сказать?

— За Яна не нужно было делать выбор. Если ты порвала с ним, потому что так лучше для него, это глупость. Впрочем, столько воды утекло с тех пор… И я не думаю, что ты пришла сюда за этим. У моего сына новая жизнь, в которой есть другая девушка. Может, когда-то мы с Андреем и думали, что ты — самое лучшее, что может быть с ним, теперь все иначе. И давай не будем говорить об этом.

Я и не хотела. Не хотела снова бередить эти раны, которые остаются по-прежнему в наших душах. Она ведет себя так, словно превратилась в железную леди, но я знаю, ей тоже тяжело. И мне тяжело. В очередной раз за эти несколько месяцев, когда моя жизнь начала рушиться, меня душат слезы, но заплакать в доме Самойленко я не могу, не позволю себе.

Если ты порвала с ним, потому что так лучше для него, это глупость.