Услышь мою тишину - Тори Ру

— Сорока, ты же замерзнешь! — Она поднимает офигевший взгляд, зеленый и таинственный, как заводи реки, притаившейся за бабкиным деревенским домом.

— Все нормально! — Я пресекаю ее сомнения, скрываюсь за капюшоном нефорского балахона и подставляю спину по-весеннему жаркому солнцу.

Котенок снова вопит, Ксю отвлекается, ускоряет шаг, и размякший чернозем чавкает под ее сапогами.

Аромат сигарет и карамели слабеет и рассеивается… и я бросаюсь следом за ней.

Пусть мы вместе всего неделю, но мне крайне важно сказать ей кое-что.

— Ксю! — Я нагоняю ее и на ходу шепчу в теплое ухо: — Оставайся такой всегда. Мне ничего больше в этой гребаной жизни не нужно.

Она улыбается так, что я не могу вдохнуть и сладить с поехавшей крышей, спотыкаюсь и едва не падаю…

Отстаю, незаметно утираю со щеки дурную слезу, озираюсь вокруг — по прозрачному небу плывут перья бледных облаков, серые великаны градирен отбрасывают километровые тени на вспученный рыхлый снег, из проталин торчат первые желтые цветы.

Хочется заорать, сдирая глотку, сорваться и бежать, разбивая подошвами тонкий лед, упасть в черную жижу и умереть от радости, счастья, восторга…

Я только что осознал. Я понял. Этот нестерпимый свет во мне — это и есть любовь.

…Резко сажусь на кровати и ощутимо ударяюсь локтем о рукоятку отдыхающей тут же трости. Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя, выбраться из урагана чувств, закрутившего Сороку, осознать собственную реальность, вспомнить вчерашние события…

За окном слишком ярко и шумно для раннего утра, но добрая фея Ксю умоляла не приходить на работу. Немею от стыда, тянусь к телефону, подключаю его к сети, и тот, опережая мои намерения, жужжит оповещением о входящем сообщении.

«Влада, прости! Ради Бога, не думай, что ты — мой проект по спасению очередного страждущего. Это не так. Я искренне хочу помочь и переживаю. История про моего парня Сороку — чистая правда. Да, потом я ошиблась, и это не красит меня. Жаль, что так вышло. Давай поговорим».

Я хватаюсь за еще один чудом выпавший мне шанс найти зацепку. И, черт побери, попросить прощения — нельзя было осуждать ее, не дав возможности все объяснить.

Да, Ксю не забила на жизнь и будущее, но огромная боль Сороки отдается эхом в моей сонной душе и ломит поврежденные кости. Она все же потеряла что-то важное в непрерывном потоке прошедших лет. А Сорока продолжает ждать момента, когда она вновь станет абсолютно счастливой девочкой из сна…

«Окей. Приезжай вечером», — отправляю в ответ, выбираюсь из плена одеяла и хромаю к Стасиной кровати. Рывком дергаю полированную дверку и с опаской разглядываю тонкое колечко с сияющим гранями камешком.

Паша предложил мне жить дальше.

Он ждет моего решения.

Чтобы не взвизгнуть от ужаса, прикрываю ладонью рот, захлопываю тумбочку и быстро линяю из комнаты.

* * *

50

Отголоски сна мартовским ветром холодят кожу, слепят солнечными бликами, оглушают звуками моторов. Любовь Сороки теплым оловом плавится в груди, превращается в мою собственную и затягивает в мутный водоворот эйфории. Пашины слова все еще тревожат слух.

«…Я буду вытаскивать тебя, сколько потребуется. Потому что всегда вытаскивал. Потому что по-другому не умею…»

Хлопаю себя по щеке, но адекватнее не становлюсь, а губы растягиваются в непонятной глупой гримасе.

Будущее надвигается лавиной важных событий, но разве не о нем я мечтала до того, как погрязла в разъедающей всепоглощающей вине?

Даже бледное существо из зазеркалья сегодня удивило и испугало меня. Его прежде бесцветный пристальный взгляд теперь приобрел оттенок стали и уверенность. Вдвоем будет легче. Мы справимся. Стася все знала и собиралась помирить нас. Она хотела, чтобы мы с Пашей были вместе.