Учитель моей дочери - Надежда Мельникова (2021)

В один из дней снова сцепился с Иваном, который пытался со мной о чем-то поговорить. Эти двое утомили меня настолько, что я просто закрыла дверь, оставив их наедине.

Учитель всё время оказывается рядом, когда меня вызывают в школу по комитетским делам или нуждам класса. Постоянно пытается подвезти, всучить какие-то продукты. Заказывает доставку еды и даже сидит под окнами. В общем, не даёт прохода. Я ничего ему не рассказываю о своей беременности. Какая, в самом деле, разница, если Тихонов не хочет этого ребёнка?

Но при всём при этом он как будто чувствует и умудряется звонить в самые важные для меня моменты:

— Привет. Маргарита не пришла в школу, дома вас тоже нет. Я волнуюсь. С вами всё в порядке?

Зачем я только подняла трубку, теперь придётся с ним разговаривать. С каждым разом мне всё сложнее.

Все в палате как будто нарочно начинают делать свои дела тише, прислушиваясь.

— Я уехала в командировку, а дочь у сестры.

— Ты в порядке? Ты ни разу не ездила в командировку.

— Лёша, когда люди расстаются, — сползаю я с постели и выхожу в коридор, — они перестают общаться и спрашивать друг друга о самочувствии, настроении и о том, где они и чем занимаются.

— Я с тобой не расставался, Оль, и не собираюсь. Ты хочешь знать, где я? Я нигде. Я не хочу никуда и ни с кем. Я хочу быть с тобой. Меня ничего не радует без тебя.

Усмехнувшись, вздыхаю.

— Мы ходим по кругу, Лёш, только мучаем друг друга, я вешаю трубку.

— Оля, я виноват. Я не спорю, мне стоило быть аккуратнее, я обязан был удостовериться, до того, как… Но, мать твою, я потерял от тебя голову и теперь расплачиваюсь за это.

— Тебя хоть раз бросали, Лёш?

— Нет.

— Ну вот поэтому тебя так корёжит.

— Оля, это неправда!

— Правда, Лёш, чистая правда. Все люди так устроены.

Теперь вздыхает он.

А я начинаю плакать. Тихо, бесшумно, чтобы он не понял. Стою и подпираю холодную больничную стену лбом, сотрясаясь в рыданиях.

— Но я не хочу терять тебя, Оль, не хочу, чтобы мы были врозь. Нам обоим только хуже от этого. Ну разве ты не видишь, как я к тебе отношусь? — пауза. — Я люблю тебя, Оль.

— Чего ты от меня хочешь, Лёша?

— Я хочу, чтобы всё было, как прежде.

И я не выдерживаю.

— Ты хочешь, чтобы я сделала аборт и вернулась к тебе.

Лёша замолкает, а раны внутри меня кровоточат, и я вешаю трубку, обрывая наш разговор.

Уже завтра всё закончится. Я всё уже решила. Я найду новое съёмное жилье в другом районе и переведу дочь в другую школу, я уже начала собирать необходимые документы.

Утро следующего дня.

Я спускаюсь по лестнице второй городской больницы. В руках пакеты с вещами, на ногах тапки, я ступаю очень аккуратно, чтобы не поскользнуться. Полы ещё влажные, их только что помыли. Надеюсь, гардероб уже открыт, и я смогу забрать вещи. Мне навстречу по ступеням бежит Тихонов в накинутом на плечи белом халате.

— Я звонил твоему начальству. У тебя не бывает командировок.

— Откуда ты...

— Школьные анкеты.

Вздыхаю, отодвигаясь от него подальше.

— Ты самый приставучий педагог из всех мне известных. Даже завуч по воспитательной работе менее навязчивый. Ученики, наверное, от тебя шарахаются.

Обхожу его, держась за перила.

— Сейчас не время для шуток, Оль. — Пытается помочь. Уворачиваюсь, только Тихонов всё равно отбирает у меня пакеты. — Я ездил к Ивану. Он сказал, что ты в больнице. Почему он это знает, а я — нет?

Потому что моя сестра — дура. И этим всё сказано. Видимо, она сообщила моему бывшему.

— Ни дня без лучшего друга? Может, породнитесь? — усмехаюсь, надо было в лифте ехать.

— Оля, прекрати. Ты такая вредная, оказывается.

— Полезный.

— Я узнал у дежурного врача, что аборт тебе не делали. Ты написала отказную.