Мятежный - Л. Шэн (2018)

Моя жизнь рушилась, но я чувствовала себя на удивление спокойно. Свободно.

Я подняла взгляд на безоблачное небо, и оно посмотрело на меня в ответ. Оно приобретало все более и более глубокий темно-синий оттенок, как вода, растекавшаяся по ткани, и я пыталась разглядеть скрывающееся за горизонтом солнце.

Почему ты завел роман на стороне, папа?

Но ответ очевиден, и даже я его знала. Моя мать никогда не была хорошим партнером. Они так и не поженились. Пэм рассказала мне об этом однажды ночью, когда, спотыкаясь, вернулась пьяная со свадьбы своей подруги и зашла в мою комнату, чтобы проверить, что я жива. Они познакомились в дайв-баре. Пэм изучала в колледже классическую литературу, а Артем знал все о Пушкине и Достоевском. Они быстро нашли общий язык и в ту же ночь оказались в одной постели. К утру оба протрезвели, и от вспыхнувших накануне чувств не осталось и следа. Он покинул ее общежитие, но когда она узнала, что беременна мной, они решили, что должны дать друг другу шанс.

Иногда мне казалось, что в тот момент сердце моей мамы еще не прогнило насквозь, и, возможно, это мое самое сильное заблуждение.

Она пыталась быть матерью и женой, но не постоянно. Она выгоняла моего отца из дома за сущие мелочи. Потому что он забыл вынести мусор, или случайно не так подрезал мне челку, или задержался на работе, поскольку столкнулся с непростым случаем. Затем мелочи превратились в настоящие проблемы, потому что отец терял уверенность в себе. Он начал много пить. Он слишком часто пропадал без вести. Он все реже показывал свою любовь к Пэм. И, как и все семьи с детьми, где между партнерами нет сильных чувств, они просто оставались вместе, надеясь, что когда-нибудь каким-нибудь образом все само собой образуется.

В день его смерти шел дождь. Нет, не дождь, а ливень. Я помню, как думала, что Бог плачет вместе со мной. Помню, как считала Бога несправедливым, ведь я и так уже была несчастна и я не совершила ничего плохого.

На его похоронах я видела рыжеволосую женщину, которая стояла в нескольких могилах от нас, спрятав лицо за большими очками. Она смотрела на нас. И я не знала почему.

Теперь знаю.

Потом я вспомнила, как в нашей жизни появился Даррен, почти сразу после смерти отца. Все события того года казались размытыми. Двенадцать – плохой возраст для смерти родителя. Ты находишься на пороге гормональной революции, твое тело расцветает, невинность увядает, и все события кажутся слишком личными.

Сначала я охотно бросилась в объятия Даррена.

Мне было так невыносимо одиноко, и я жаждала любви, поэтому поглощала его внимание, словно воду в пустыне.

И Пэм нравилось наблюдать за нами. Впервые с момента моего рождения она смотрела на меня с улыбкой на лице. Конечно, это было лишь потому, что я успешно сыграла свою роль в ее плане по созданию второй семьи, но все же она выглядела счастливой.

А потом произошло это.

Это произошло.

Ко мне вернулось воспоминание, а вместе с ним и ужасное осознание того, как я сюда попала, на этот пляж, в такое время, преданная и лишенная всех когда-либо значимых отношений.

Та ночь.

Его спина.

То, как он закрыл дверь.

Запер ее.

Положил ключ на высокий шкаф, до которого я не могла дотянуться.

Развернулся и произнес, без каких-либо признаков шепелявости:

– Привет, Джесси.

Я упала, мои колени погрузились в песок, а руки пытались ухватиться за него, будто это были веревки, по которым я могла взобраться. Веревки, ведущие к целому воспоминанию, которое теперь стало таким отчетливым, таким ясным и таким реальным.

Меня не должно было там быть.

Но я была.

Я вспомнила бутылку водки, которую он поставил передо мной.

На ней изображена снежинка.

Глава двадцать первая

Джесси

Восемь лет назад

Пэм Картер всего лишь хотела, чтобы ее воспринимали серьезно.