Мятежный - Л. Шэн (2018)

Во всяком случае, именно это она мне говорила в те редкие моменты, когда признавала мое существование.

– У меня большой потенциал, – произнесла она, зажав между губами длинную сигарету и глядя на меня через зеркало заднего вида своей поганой машины. Ее некогда черные волосы теперь стали платиновыми, а темные отросшие корни указывали на отсутствие денег. – Знаешь, я ведь училась в колледже. И даже почти закончила его.

Когда папа умер, мне казалось, что мама испытала облегчение. Он умер самым глупым из всех возможных способов – упал и сломал шею. Ступеньки, ведущие в здание, где располагался его офис, были мокрыми. В последний день его жизни я сказала маме, что мне нужна новая обувь, и в ответ она сказала:

– У нас нет денег. У твоего отца появилась новая семья. Вторая. Возможно, к ним и уходит весь доход.

Я повернулась к папе и посмотрела на его растерянное выражение лица.

– Это правда?

Он не стал отрицать.

Затем очень спокойным тоном, который я позаимствовала у матери, произнесла:

– Я тебя ненавижу. Больше никогда не хочу тебя видеть.

Я до сих пор помнила тот момент, он стал моей печатью Каина[37].

Я не знала, когда именно Пэм познакомилась с Дарреном, но я хорошо запомнила момент, когда она впервые мне о нем рассказала. Это было больше похоже на объявление о королевской свадьбе. Пэм призналась, что влюбилась в мужчину и что он замечательный и заботливый. Она была уверена, что я тоже его полюблю.

Мы переехали в особняк Моргансена спустя четыре месяца после смерти отца, в тот же день, когда Пэм и Даррен поженились в мэрии Тодос-Сантоса. О моем отчиме мало что можно рассказать. Все, что он делал, он делал робко и аккуратно. Он казался безобидным и часто удивленно округлял глаза, когда с ним заводили разговор, как будто он сам не мог поверить, что достоин внимания. Я могла легко понять, почему он влюбился в Пэм. Она – актриса, которая прекрасно умела изображать нужные эмоции.

Она помогала ему чувствовать себя влиятельным и важным.

Даррен очень быстро и основательно принял на себя роль отца. Когда он узнал, что я люблю читать, то организовал целую библиотеку в своей гостиной. Он часто выбирался со мной на спонтанный шопинг и держал меня за руку.

– Хочешь это, Джешши?

Сначала меня раздражала его шепелявость. Потом она даже начала мне нравиться.

Я кивала.

– Тогда оно твое.

Он активно пытался вовлечь меня в разговор каждый раз, когда мы садились за обеденный стол. Когда я озвучивала свое желание навестить могилу отца и Пэм закатывала глаза, Даррен всегда оказывался рядом, чтобы сказать, что это прекрасная идея. Он даже покупал мне «КитКат», который я оставляла на надгробии отца, в память о всех тех батончиках, что мы делили каждое утро на остановке, пока ждали автобусы – в школу и на работу.

– Две тебе, две мне.

– Но ты ведь больше меня, папа.

– А ты еще только растешь. Запомни: само путешествие всегда лучше, чем пункт назначения.

В какой-то степени я была счастлива. Да и как не испытывать счастье, когда ты переезжаешь из двухкомнатной квартиры в Анахайме в роскошный особняк Тодос-Сантоса и в придачу получаешь обновленный гардероб и нового папу, который очень старается заполнить дыры, которые остались после твоего настоящего отца? Даррен не виноват в том, что нас искусственно внедрили в жизнь друг друга. И определенно он не виноват в том, что я скучала по своему настоящему папе так, будто он был одним из моих внутренних органов, без которого мой организм не мог нормально функционировать.

У Даррена имелся лишь один недостаток. Всего один. И, прожив столько лет с отцом, мы уже настолько к этому привыкли, что этот недостаток слился с нашей жизнью, подобно уродливой мебели, которая досталась в наследство от любимого умершего человека.