Мятежный - Л. Шэн (2018)

Я впервые испытала оргазм после «Инцидента».

И впервые мастурбировала после той ночи.

Сначала я не была уверена, что способна на это. Дело не в том, что меня не тянуло к мужчинам. Но это сродни тому, как вы восхищаетесь картинами и скульптурами: издалека, зная, что они бессердечные и бездушные, ими нельзя владеть и уж точно нельзя к ним прикасаться. Однако когда я прислонилась к раковине ягодицами и раздвинула ноги, волна жара и возбуждения, которые я испытывала последний раз еще до «Инцидента», обрушилась на мое тело. Я раскрыла губы и опустила взгляд на клитор.

Набухший, пульсирующий, умоляющий.

Прошло так много времени. Прикоснись ко мне.

Я так и сделала, но ощущения казались не такими яркими, как когда ко мне прижималось бедро Бэйна. Его тело было таким грубым, мозолистым, гибким и мужским. Мои пальцы и в подметки не годились его мощной ноге. Разочарованная, я вытащила полотенце из душевой кабины и бросила его на край ванны. Перекинула ногу и залезла сверху, оседлав край, как механического быка.

Я закрыла глаза, представляя образ Бэйна.

Твердые мускулы, скрытые под тонким слоем застиранной рубашки.

Его грубые пальцы, которые находят мой клитор. Длинные, сильные и покрытые чернилами.

Его дыхание, пропитанное ароматом корицы, и запах океана настигают меня, когда мои бедра касаются его щетины, клитором я скольжу по его рту, и мои соки стекают по его подбородку. Я застонала, сжимая бедрами край ванны и кусая руку, чтобы заглушить свои маленькие возгласы радости – полнейшего, вновь обретенного блаженства, – когда первая волна удовольствия смыла мою тревогу и внутренние запреты. Я кончала. Чувствовала. Падала. Разбивала цепи страданий, сдерживающие меня.

Дело было не в моих физических потребностях. Во всяком случае, не только в них. Речь шла о возвращении моей силы и сексуальности, той части, что всегда принадлежала лишь мне одной.

Суть была в том, чтобы найти путь для возвращения в реальный мир.

Умыв лицо и руки, я чуть ли не подпрыгивая помчалась в комнату. Даррен все еще не ушел, что меня удивило, так как обычно ему едва хватало мужества, чтобы постучаться, не говоря уже о том, чтобы зайти внутрь.

– Мои, – произнес Бэйн в ходе разговора, но его поза, властная и напряженная, показывала, что он находился в шаге от того, чтобы избавиться от Даррена.

– Что твое? – Я прислонилась к двери, скрестив руки на груди.

– Бутик-отель на набережной. Тот, что стоял разграбленным, – выдавил Бэйн, его голос звучал искусственно и отстраненно. Взгляд его по-прежнему был прикован к Даррену, и в нем читалась угроза, отчетливо сияющая в его зрачках. – У твоего отчима имеется ряд тщательно продуманных идей о том, что мне следует сделать с отелем, притом что я никогда не просил совета.

Бэйн схватил с кровати толстовку и подошел ко мне, бросив ее в мои руки. Потом оглянулся на Даррена: отчим остался стоять посреди комнаты и напоминал раненого солдата, который вернулся домой и обнаружил, что все, что он знал и любил, сгорело.

– Пошли, Снежинка. Поедим, а потом сходим со Стариной на прогулку.

– Шэдоу спит, – пробормотала я, все еще сбитая с толку их разговором.

– Собаки всегда спят. Мы его разбудим. – Он взъерошил мои волосы, будто я была очаровательным ребенком.

То, как он прикоснулся ко мне, так обыденно, будто для нас это в порядке вещей, будто я была нормальной, заставило мое сердце пропустить несколько ударов.

Я украдкой взглянула на Даррена, пытаясь отыскать внутри себя жалость, которую обычно испытывала к нему. Его глаза ничего не выражали, а челюсть была плотно сжата.

Как правило, когда я наблюдала, как он проигрывал очередную битву, мое сердце сжималось.

Но сейчас этого не произошло.

* * *

Мы не обсуждали то, что произошло в моей комнате.