Кто сверху? - Ольга Джокер

— Федотова, — заглядываю в её обезумевшие глаза и с упоением вижу, что не один я сошел с ума.

Долгие вступления после полугодичного воздержания не для нас. Сейчас мне хочется только одного — поскорее оказаться в ней. Все еще придерживаю Диану на весу и ощущаю её теплые поцелуи на своих щеках. Расстегиваю ширинку на штанах, достаю распирающий от желания член и прикасаюсь головкой к промежности. Растираю липкую влагу вверх и вниз, буквально рычу от нетерпения, испытывая себя на выносливость.

— Прости малыш, прелюдии будут позже, — кусаю за мочку уха и кайфую от того, как Диана извивается в моих руках, словно змея и умоляюще стонет мне на ухо.

— К чёрту прелюдии, Воронов. Просто возьми меня. Сейчас же.

Меня не нужно упрашивать дважды. Одна секунда и я до упора заполняю её, перекрывая губами громкий стон, сорвавшийся с её губ. Мне хочется кончить буквально с этого самого момента, как тугие мышцы лона обхватывают мой член, с той секунды, как Диана находится полностью в моей власти.

Диана.

Мне кажется, что мы даже стонем в унисон. Даня — своим хриплым гортанным голосом, я — нетерпеливым и тихим. Мне не хватает воздуха, мне не хватает его. Хочется все время быть с ним, быть для него. На моем теле не осталось живого места — спина печет от трения о стену, бедра буквально опечатаны мелкими синяками от прикосновений его пальцев, а шея и грудь в кровоподтеках от грубых мужских губ.

Но мне хочется еще и еще, больше. Чтобы он никогда не останавливался и так же яростно сжимал мои ягодицы пальцами. Когда он до упора насаживают меня на себя, мне кажется, что вокруг весь мир светится разноцветными огнями только для нас. Толчки становятся чаще, интенсивнее, внизу живота всё стягивает в тугой плотный узел, а перед глазами вспыхивают салюты. Я теряю нить реальности, прижимаюсь всем телом к обнаженной груди Воронова, пытаясь ухватиться за остатки яркого оргазма, мелко дрожу царапая его спину. Спустя секунду Даня утыкается мне в шею и делает несколько коротких финальных рывков.

Мы стоим у стены, тяжело дышим и смеемся как ненормальные. Он все еще во мне, он все еще целует меня и больше всего на свете мне хочется принадлежать Дане всю свою жизнь.

Когда мы падаем на кровать, он накрывает меня собой и почти наощупь целует каждую клеточку моего тела. Его руки везде, его пальцы болезненно и приятно проникают внутрь меня. Дразнят, вновь заводят до чёртиков и выходят наружу, нежно касаясь клитора.

Я трогаю его лицо, провожу ладонью по колючим щекам, целую губы и не могу поверить, что только что, почти несколько мгновений назад окончательно и бесповоротно впустила Воронова в своё сердце. Я сгораю от ревности и вновь возрождаюсь, вспоминая, как сегодняшним вечером на шее моего мужа висла незнакомая девушка и смотрела на него влюбленными глазами. Нет, не хочу думать об этом сейчас, сегодня, этой ночью.

В комнату ярко светит луна, освещая лишь очертания наших полуобнаженных тел. Воронов приподнимает мой пеньюар, оголяя живот и грудь, снимает его через голову и отбрасывает в сторону. Жадно с блеском в глазах рассматривает меня и поддевает пальцами трусики, отодвигая их вниз. Я инстинктивно прикрываю шрам ладонью и остаюсь на его просторной кровати полностью обнаженной и обезоруженной.

— Эй, ты чего?

— Ты так откровенно рассматриваешь меня, Воронов. А я сейчас совсем не совершенная…

Даня настойчиво убирает руку в сторону и едва ощутимо проводит подушечками пальцев по тонкой линии шрама. По коже пробегает табун мурашек, а внизу живота с каждой секундой нарастает приятное томление, когда он так трогает меня.

— Ты самая совершенная, Федотова. Для меня.