Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

– Она туда не ходит. По твоей милости в школу ее теперь не пускают. Это твоя вина. Ты все вывернула наизнанку. От тебя одни неприятности. – Тут он сменил пластинку. – Ты никудышная жена. Не можешь мне второго ребенка родить. Я собираюсь жениться на другой, которая родила бы мне сына.

Тут я вспомнила о своей спирали. Вдруг Махмуди о ней узнает? Что, если он изобьет меня до такой степени, что потребуется медицинская помощь и какой-нибудь иранский врач обнаружит спираль? Если меня не убьет Махмуди, то это может сделать закон.

– Я приведу тебя к Хомейни и скажу ему, что ты его осуждаешь, – рычал Махмуди. – Я сдам тебя на руки властям на том основании, что ты агент ЦРУ.

В другой ситуации я вряд ли отнеслась бы к этим угрозам всерьез. Но я много раз слышала, как людей бездоказательно обвиняли в чем-либо, а затем казнили или сажали в тюрьму без суда и следствия. Я была во власти этого безумца и столь же безумного иранского правительства. Я знала, что моя жизнь всецело зависит от воли Махмуди или его аятоллы.

Находясь в одной квартире со своим мучителем, я не рискнула спорить. Всякий раз, когда я видела, как в его глазах разгорается болезненный огонь, я заставляла себя прикусить язык и надеялась, что он не слышит стук моего сердца.

Больше всего его выводило из себя то, что я не мусульманка.

– Ты будешь гореть в геенне огненной, – вопил он. – А я попаду в рай. Очнись!

– Мне не дано знать, что случится, – мягко отвечала я, пытаясь его образумить. – Я не судья. Судья только Бог.

Те ночи, что Махмуди проводил со мной, мы спали в одной постели, но он не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Несколько раз – пытаясь заслужить свободу – я придвигалась вплотную к нему и клала голову на плечо, отчего меня буквально тошнило. Но Махмуди оставался безучастен. Он со стоном переворачивался на другой бок.

Утром он оставлял меня одну, унося с собой дипломат – а стало быть, и телефон.

Я сходила с ума от страха и монотонности. Все еще не оправившись от чудовищных побоев, в тоске и отчаянии, я часами лежала в кровати, не в состоянии ни спать, ни подняться. Временами я расхаживала по квартире в поисках неизвестно чего. Несколько дней прошло словно в тумане. Долгое время меня не интересовало ни какое сегодня число, ни то, наступит ли завтра. Все, чего я хотела, – это видеть свою дочь.

В один из таких мучительных дней мне в голову закралась уже знакомая мысль, от которой я пришла в ужас. Я нащупала внутри себя медную проволочку. И замерла в нерешительности. А что, если начнется кровотечение? Ведь я сижу взаперти, без телефона. Что, если я умру от потери крови?

Но в тот момент мне было все равно – жива я или мертва. Я потянула за спираль и закричала от боли, но она не поддалась. Я попыталась еще несколько раз, сильнее, мучительно корчась. Спираль оставалась на месте. Тогда я взяла щипчики из маникюрного набора и уцепила ими проволочку. Затем, медленно и равномерно, вскрикивая от жуткой боли, я все-таки вытянула ее. В моих руках оказался кусочек меди, соединенный с пластмассой, и этот кусочек мог грозить мне смертным приговором. Внутри у меня все болело. Я подождала несколько минут – не начнется ли кровотечение.

Я разглядывала узенькую полоску матово-белого пластика меньше дюйма длиной, скрепленного с медной проволочкой. Что мне теперь с этим делать? Я не могла так просто выбросить спираль в мусорное ведро и таким образом подвергнуть себя риску – стоит Махмуди ее обнаружить, он, как врач, сразу все поймет.

Смыть ее в унитаз? Я не была уверена, что она проскочит. Вдруг спираль застрянет в трубе, придется вызывать слесаря, он извлечет этот странный предмет и покажет Махмуди источник засора.

Металл был мягким.

Может, его удастся изрезать на куски. Среди швейных принадлежностей Нассерин я нашла ножницы и принялась за дело.