Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Мы не успели договорить, так как Махмуди позвали к телефону, и я отправилась на кухню следом за ним. Звонил Маджид, который должен был подтвердить нашу бронь на завтрашний рейс. Махмуди что-то обсудил с ним на фарси, а затем сказал по-английски:

– Лучше поговори с Бетти.

Мой муж передал мне трубку, и я содрогнулась от недоброго предчувствия. Внезапно все кусочки чудовищной головоломки встали на свои места. Радость, переполнявшая Махмуди, когда он воссоединился со своей семьей, и его явное сочувствие исламской революции. Эта бездумная трата денег. А как же мебель, которую мы купили? Тут я вспомнила, что Маджид все еще ничего не предпринял для ее отправки в Америку. А может быть, сегодня утром в парке Маджид не случайно увел от нас Махтаб – хотел оставить нас наедине? Мне вспомнились тайные беседы Махмуди с Маммалем, когда тот гостил у нас в Мичигане. У меня уже тогда возникло подозрение, что они что-то затевают.

И сейчас я знала – должно произойти нечто ужасное, знала еще до того, как Маджид произнес:

– Завтра вы не сможете вылететь.

Стараясь говорить спокойно, я спросила:

– Что значит – не сможем вылететь?

– Надо было привезти ваши паспорта в аэропорт за три дня для получения разрешения на выезд. Вы не сделали этого вовремя.

– Я же не знала. Меня никто не предупредил.

– Как бы то ни было, завтра вы никуда не летите.

Маджид произнес это с оттенком некоторого снисхождения – мол, женщинам, а уж тем более западным, никогда не понять, как устроен мир. Но в его словах слышалось и кое-что еще – холодная, почти отрепетированная, отчетливость. Вся моя симпатия к Маджиду исчезла.

– Когда будет следующий рейс, которым мы сможем вылететь? – заорала я.

– Не знаю. Мне надо это выяснить.

Когда я повесила трубку, у меня было такое ощущение, словно из меня выкачали всю кровь. Я была совершенно без сил. Интуиция подсказывала мне, что бюрократическая проблема паспортов тут ни при чем – дело гораздо серьезнее.

Я утащила Махмуди обратно в спальню.

– Что происходит? – гневно спросила я.

– Ничего-ничего. Мы полетим следующим рейсом.

– Почему ты протянул с паспортами?

– Упустил из виду. Никто об этом не подумал.

Я была на грани истерики. Я старалась сохранять спокойствие, но чувствовала, что меня трясет. От напряжения у меня срывался голос.

– Я тебе не верю, – выкрикнула я. – Ты лжешь. Забери паспорта. И укладывай свои вещи. Мы едем в аэропорт. Объясним, что мы не знали о требовании предоставлять паспорта за три дня, и, может быть, нас выпустят. Если нет, то будем ждать в аэропорту столько, сколько понадобится.

С минуту Махмуди молчал. Затем тяжело вздохнул. В течение семи лет нашего супружества мы старались избегать ссор. Мы всегда оттягивали до последнего решение серьезных, постоянно углублявшихся проблем нашей совместной жизни.

Сейчас Махмуди понимал – медлить нельзя; и еще до того, как он открыл рот, я знала, что он скажет.

Он присел на кровать рядом со мной и попытался обнять меня за талию, я отстранилась. Он заговорил спокойно и твердо, в его голосе нарастали властные нотки.

– Я действительно не знаю, как тебе объяснить. Мы не поедем домой. Мы остаемся здесь.

И хотя я ждала этой фразы уже несколько минут, я взорвалась.

– Лгун! Лгун! Лгун! – кричала я, вскочив с кровати. – Как ты мог так со мной поступить? Ты знал, по какой причине я согласилась сюда приехать. Ты обязан отпустить меня домой!

Да, Махмуди знал причину, но сейчас это не имело для него никакого значения.

Махтаб наблюдала за нами, не в состоянии понять, почему поведение отца так странно изменилось.