Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Мне было так плохо, что я едва взглянула на интерна, явившегося для первого сеанса массажной терапии. Я лежала на жестком массажном столе лицом вниз, чувствуя, как его пальцы разминают мои спинные мышцы. У него были золотые руки и деликатная манера обхождения.

Он помог мне перевернуться на спину, чтобы сделать массаж шеи и плеч. Сеанс завершало быстрое и точное движение, которым он с хрустом повернул мне шею, что принесло мгновенное облегчение.

Лежа на спине, я внимательнее присмотрелась к доктору. Казалось, он был старше меня лет на десять, а значит, старше большинства интернов. У него уже начали редеть волосы. Его зрелые годы создавали впечатление уверенности. Не будучи красавцем, он был хорошо сложен – у него было сильное, крепкое тело, слабо выраженные арабские черты лица и очки как у ученого. Его кожа была чуть более смуглой, чем у меня. Если не считать легкого акцента, его можно было принять за американца.

Его звали доктор Саид Бозорг Махмуди, но другие врачи называли его просто Махмуди.

Лечение, проводимое доктором Махмуди, было единственным источником радости в больнице. После этих процедур у меня на время прекращалась боль; уже одно его присутствие действовало на меня положительно. Он был самым внимательным из всех врачей, которых мне доводилось видеть. Мы встречались каждый день во время процедур, кроме того, он частенько заглядывал ко мне днем – поинтересоваться, как дела, и вечером – пожелать спокойной ночи.

Тщательное обследование показало отсутствие опухоли, и врачи пришли к выводу, что это острая форма мигрени, которая пройдет сама собой. Несмотря на всю свою расплывчатость, диагноз оказался верным, и после нескольких недель боль начала утихать. Никаких физических осложнений не последовало, однако в результате этой болезни моя жизнь круто изменилась.

В последний день моего пребывания в клинике доктор Махмуди сказал мне во время массажа:

– Мне нравятся ваши духи. Этот прелестный запах ассоциируется у меня только с вами. – Он имел в виду «Чарли», духи, которыми я всегда пользуюсь. – Когда вечером я возвращаюсь домой, я все еще ощущаю на руках ваш аромат.

Он попросил разрешения позвонить мне после того, как я выпишусь, чтобы справиться о моем здоровье.

– Разумеется, – ответила я.

И он аккуратно записал мой адрес и номер телефона.

А затем, когда массаж был закончен, он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Я и представить себе не могла, к чему приведет этот поцелуй.

Махмуди не любил говорить об Иране.

– Я изменился. Я ни за что туда не вернусь. Моя семья меня больше не понимает. Я стал для них чужой.

Несмотря на то что Махмуди нравился американский образ жизни, он резко осуждал шаха за американизацию Ирана. Сильнее всего его раздражало то, что на улицах больше нельзя купить джело-кебаб – иранское блюдо быстрого приготовления из баранины и риса, которое раньше продавалось на каждом углу. Все заполонили «Макдоналдс» и другие закусочные западного образца. Иран уже не был той страной, где вырос Махмуди.

Он родился в Шуштаре, на юго-западе Ирана, а когда умерли его родители, перебрался к сестре в Хоррамшахр, что находится в той же провинции. Для Ирана, как и для всех стран Третьего мира, типичным является ярко выраженное неравенство между высшими и низшими сословиями. Если бы Махмуди родился в плебейской семье, то он мог бы пополнить полчища тегеранских нищих и провести всю свою жизнь в самодельной хижине из строительного мусора, клянча подаяние или рыская в поисках хоть какой-то работы. Но его семья была и благородной, и состоятельной, а потому вскоре после окончания средней школы он получил финансовую свободу для того, чтобы самому решать свою судьбу. Ему тоже хотелось чего-то из ряда вон выходящего.