Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Стояла ранняя весна, и свежий морской ветерок вливался в открытые окна. Мы с Махтаб дрожали от холода и всю ночь ворочались с боку на бок, в то время как наши иранские родственники спали безмятежным сном.

Утром мы обнаружили, что в округе стоит засуха. В связи с этим большую часть дня водопровод был отключен, и свое первое «праздничное» утро я провела во дворе вместе с другими женщинами, промывая сабзи и салат в единственном ведре с ледяной водой, в то время как мужчины либо почивали в доме, либо слонялись по двору, наблюдая за нашими трудами.

Позже мужчины отправились кататься верхом, что женщинам возбраняется.

Поэтому мы прогуливались по берегу, когда-то красивому, но сейчас замусоренному и загаженному.

Неделя тянулась бесконечно долго, неудобства и унижения множились с каждым днем. Мы с Махтаб терпели – другого-то выхода все равно не было. Мы уже привыкли терпеть.

Начало весны вселяло надежду и в то же время навевало грусть. Скоро в этих горах растает снег. Сможет ли друг Рашида переправить нас в Турцию? Теплая погода означала новые возможности.

Зима кончилась, и это заставило меня острее ощутить продолжительность моего заточения. Нас с Махтаб силой и обманом держали в Иране вот уже более семи месяцев.

По возвращении в Тегеран Махмуди узнал, что получил место в больнице. Он был на седьмом небе от счастья – целый день носился по дому, одаривал нас с Махтаб лучезарными улыбками, шутил, проявлял признаки любви и внимания, которые когда-то – как же давно это было – меня подкупили.

– С бумагами дело так и не доведено до конца, – признался мне Махмуди. – Но в больнице решили махнуть на это рукой и принять меня на работу. Им нужен анестезиолог. Когда бумажная волокита закончится, мне оплатят все задним числом.

Однако к вечеру его энтузиазм иссяк. Он впал в задумчивость, и я догадывалась, что у него на уме. Как он сможет совмещать работу с надзором за мной? Я решила оставить его в покое – у него не должно возникнуть подозрений, будто я заинтересована в том, чтобы выхлопотать себе свободу маневра. Пускай дойдет до всего сам. График его работы в больнице был весьма щадящим. Ему придется уходить из дома далеко не каждый день, да и тогда можно будет подстраховаться. Нассерин, безусловно, будет докладывать ему, когда я ушла и когда пришла. Я должна была возвращаться сразу по окончании уроков Махтаб, чтобы смотреть за Амиром, пока Нассерин в университете. За исключением четвергов, когда я посещала курсы по изучению Корана.

Мне казалось, что я слышу шум шестеренок в мозгах Махмуди. Мог ли он на меня положиться? У него не было другого выхода. В противном случае он должен был отказаться от работы.

– Чтобы по четвергам возвращалась сразу после занятий, – велел он. – Я буду проверять.

– Хорошо, – пообещала я.

Он снова просветлел при мысли, что все-таки вернется к работе.

Я пользовалась своей свободой в редчайших случаях, только когда игра стоила свеч. Махмуди был достаточно коварен, чтобы не поручить кому-нибудь из своих родственников шпионить за мной. Возможно, кое-кто из них и проверял меня по его заданию. Иногда он сам. В свой выходной или если он пораньше освобождался, он вдруг появлялся в школе, чтобы отвезти нас домой. Он постоянно держал меня в напряжении.

Поэтому я тщательно следовала установленному распорядку, нарушая его лишь в случаях острой необходимости.

Однажды в школе во время перемены в учительскую тихонько вошла одна из учительниц и присела на скамью рядом со мной. Я видела ее раньше, и, хотя мы не были знакомы, она мне всегда любезно улыбалась. Мы кивнули друг другу в знак приветствия.

Она огляделась вокруг и, убедившись, что никто не обращает на нас внимания, прошептала уголком рта:

– Нагу, не говорите. Нагу, миссис Азар.