Интрижка - Кристен Эшли

— Адди сказала правду на моей кухне. Я поняла это раньше, чем она. Я видела это. То, что она нашла в Перри, было тем, что мама увидела в папе. Папа играл на гитаре и очень хорошо. Он сам писал песни, тоже очень хорошие. Или настолько хорошие, насколько я понимала, будучи маленьким ребенком. Но они по-прежнему кажутся хорошими. Он был великим певцом. С таким красивым голосом. Я помню те времена. Помню, что те времена с ним были единственно хорошими. Его целеустремленность. Каким он был мечтательным, милым и счастливым. Как откладывал гитару в сторону, сажал маму к себе на колени, прижимал к себе и целовал. Или ловил одну из нас, раскачивал, щекотал и кричал: «У меня получаются красивые дети!» Но он становился раздраженным и озлобленным не потому, что не заключил контракт на запись песен или его не оценили по достоинству. Ему еще не было и двадцати. Времени для карьеры было предостаточно. Просто это была его сущность. Он был тем, кем был.

Ее пальцы все сильнее стискивали его руку, впиваясь в нее, но Джонни не шевелился.

— Наверное, все из-за его мечтательности, — заявила она. — Мне кажется, она хотела быть с ним, чтобы увидеть, как он достигнет своей мечты. Жить ею. Нравилось думать, что она его муза. Что, возвращаясь из поездок, он будет приезжать к нам, и мы станем его убежищем от жизни в дороге и его обожающих поклонников. Что, находясь в туре, он подойдет к микрофону и скажет: «Эту песню я написал для любви всей моей жизни. Для Дафны». Думаю, она хотела выращивать помидоры и делать бусы, растить его дочерей, присутствовать рядом с ним на церемонии награждения, выглядя великолепной и гордой, и чтобы люди говорили: «Посмотрите на нее. Сама безмятежность и красота. Неудивительно, что он пишет такую потрясающую музыку». Мне кажется, такова была ее мечта. Мечта, которую он скармливал ей, а она проглатывала целиком. А когда ничего из этого не сбылось, когда все стало мрачным и уродливым, это сломало ее так, что уже ничего нельзя было исправить.

Джонни молча позволял ей поведать эту историю ему и звездам.

— Я думаю, она убегала от моего дедушки, — продолжила она. — Мой отец казался ей полной противоположностью ему. Свободный духом. Романтик. Она хотела покоя. Хотела приключений. Хотела любви. Но нашла ад.

Безусловно, именно это она и нашла.

— Через пару лет после нашего отъезда, — продолжила Иззи, — к нам заявилась его мать, моя бабушка. Это единственный раз в моей жизни, когда я видела маму в неприглядном свете. Она открыла дверь этой женщине, и яд вырвался наружу. Она кричала на маму. Кричала ей в лицо: «Что ты делаешь? Как смеешь держать его детей вдали от него? Как посмела сбежать? Он просто переживает! Ты должна быть рядом со своим мужчиной, не убегать!»

Иззи прерывисто вдохнула и выдохнула.

— Мама надвинулась на нее и крикнула в ответ: «Это не значит бить свою женщину кулаком по лицу и сбивать ее с ног только для того, чтобы пнуть ее в живот, ты, сука. Это не значит быть рядом со своим мужчиной. Это значит купиться на его дерьмо. Это учит ваших королев быть слабыми, и это не то, чему мои королевы научатся у меня!» Она захлопнула дверь у нее перед носом, повернулась к нам и сказала: «Если вы когда-нибудь снова увидите эту женщину, бегите. Бегите так быстро, как только сможете. И найдите меня». Бабушка колотила в дверь и кричала, а мама заперла нас в комнате и вызвала полицию. Я слышала приглушенную речь. Не знаю, что случилось, но эта женщина больше никогда не пыталась нас найти. Никогда не посылала денег, чтобы помочь, а она тоже была богата. Больше мы ее никогда не видели. Она сдалась. Вот и все.

Она замолчала, а затем начала снова, но уже тише.