Интрижка - Кристен Эшли

— Это моя Из. Если есть выгодная сделка, она ее найдет.

Я ничего не сказала, потому что сочла это высшей похвалой.

Адди посмотрела на меня.

— Кроме собачьего и кошачьего корма и семечек для птичек, ты когда-нибудь за что-нибудь платила полную цену?

— Нет, — ответила я, и с этим у меня тоже не возникло проблем.

— Ладно, — пробормотала она, поворачиваясь к Бруксу и вытаскивая его из коляски. — Я виню отца во многих вещах, и эта одна из них.

— Какая?

Она положила Брукса на покрывало, и он сразу же, но сонно пополз ко мне, так что я опустилась на колени, чтобы, когда он доберется до цели, мог вскарабкаться на меня.

— Ты всегда чего-то хотела. Вот кто ты есть, и это круто, потому что почти все такие. Мама хотела мира на земле и маникюр раз в две недели. Я хотела его, — она указала на Брукса, — и больше похожих на него. Ты тоже чего-то хотела.

— Я ничего не хотела, — возразила я, чувствуя себя уязвленной.

— Тебе нравилась одежда и обувь, а еще сумочки, прибамбасы для причесок, и украшения для дома. Мама купила тебе пластиковый бокал для вина на день рождения, и, клянусь, ты несколько месяцев пила только из него.

— Я была маленькой девочкой, и это было модно, — объяснила я.

Наши взгляды встретились.

— Нам позволено хотеть чего-то, не только добывая это борьбой и работой в поте лица, но и, хотя бы время от времени, ожидая подарка от того, кто нас любит и хочет, чтобы у нас это было.

Я молча выдержала ее пристальный взгляд, позволяя высказаться.

Адди не остановилась в своих рассуждениях.

— Если бы это было в маминой власти, и мы этого хотели, мама заарканила бы Луну и отдала ее нам. Неудивительно, что она умерла такой молодой. Я много об этом размышляю, каждый день, и мне кажется, что ее раком был наш отец, и эта болезнь всегда была с ней, даже до того, как ее обнаружили, разъедая каждый раз, когда она не могла нам что-то дать. Каждый раз, когда ей приходилось обходиться теми вещами, что у нас были, нужными для выживания вещами, а не теми, которые бы нам хотелось иметь. Ей столько всего пришлось пережить и со стольким мириться, что неудивительно, что это прожгло ее насквозь и истощило.

— Не думай об этом так, — прошептала я, поднимая Брукса и крепко прижимая к себе, но не сводя глаз с сестры.

Она взглянула на Брукса в моих руках, прежде чем отвернуться и заявить:

— Я возьму сувлаки.

— Я пойду с тобой.

Она повернулась ко мне.

— Останься. Стереги наше место.

— Греческая палатка находится не в Африке. Мы не уйдем на неделю. Наши вещи здесь в безопасности.

— Из, неприятно тебя огорчать, — начала она, взмахнув рукой, — но плохие вещи, действительно плохие вещи, случаются. Даже в Мейберри.

Я не думала о Мэтлоке как о Мейберри (прим.: Мейберри — вымышленный городок с населением в 2000 человек из американского сериала 60-х гг. «Шоу Энди Гриффита»).

С беседкой на площади, милыми магазинчиками и красивыми зданиями с произрастающими вокруг яркими цветами, я бы сказала, что он больше похож на Старс Холлоу (прим.: Старс Холлоу — вымышленный город в Коннектикуте, показанный в телесериале «Девочки Гилмор»).

— Никому не нужна старая корзина для пикника, — сказала я.

— Люди способны на все. Они не знают, что ты ее почистила и обновила, и ты не можешь позволить себе купить новую, потому что тебе нужно кормить лошадей. Если они захотят — они возьмут, ни на секунду не задумавшись, что эта вещь значит для кого-то, и что у них нет права обладать ей.

— Адди…

— И я, конечно, люблю сына больше своей жизни, но было бы неплохо прогуляться на солнышке и поесть сувлаки, не толкая моего мальчика перед собой.

Я знала, что таких моментов у нее было очень мало. Ее соседка организовала небольшой детский сад в своем доме, она любила Адди и Брукса, поэтому часто за ним присматривала, потому что Перри не утруждал себя этим. Даже когда не работал.