Алые небеса - Катерина Райдер, Анна Романова

Тяжело выдыхаю, склоняясь к полу. Благо в кабине больше никого и есть пара секунд, чтобы собрать мысли в кучу. Нужно сосредоточиться на встрече с Паком. Разговор с Со Джином оставлю на потом.

Выхожу в холл на негнущихся ногах. Иду до приёмной генерального, где сталкиваюсь взглядом с девушкой-секретарём. Она быстро смекает, что к чему, но, намереваясь меня подрезать, встаёт со стула слишком медленно.

Ускоряюсь и абсолютно бестактно врываюсь в кабинет к Мин Хо прежде, чем его верная помощница меня остановит. Дверь от резкого толчка ударяется о стену с глухим «бам», на который генеральный, стоящий у окна, оборачивается. Сейчас его фигура кажется ещё более вытянутой и пугающей. Ощущение, что я вот-вот, причём по собственной воле, шагну прямо в зубы крокодилу. В голове гимном отстукивает: русские не сдаются, русские не сдаются!

– Я согласна. – Выпаливаю на одном дыхании и, честное слово, прямо-таки слышу, как та самая пасть смыкается.

Глава 31: Ким Со Джин

Впервые за пятнадцать лет я рассказываю свою историю вслух, не проигрываю события прошлого мысленно, не вспоминаю внутри себя, а облачаю боль в материальную форму. С ранних лет нас учат терпеть. Мужчины не плачут; если не хочешь казаться жалким, держи эмоции внутри; будь сдержан, почтителен, люди не любят выскочек – и так день за днём, год за годом. До последней минуты жизни мы блуждаем по замкнутому кругу молчания, в итоге превращаясь в озлобленные версии себя. Но как быть тем, кто больше не может терпеть, кого боль разрывает изнутри? Что происходит с ними? Сходят с ума? Становятся изгоями? Погибают? Или, поддавшись разрушительной силе, утрачивают человечность, обращаясь чудовищами? А я? Сколько шагов до точки невозврата осталось мне? Можно ли остановиться, находясь у самого края?.. Ведь изначально я на полном серьёзе планировал убить Пак Бён Хо! Однако вовремя отказался от данной идеи. Вот только совсем не из жалости или моральных принципов, а лишь по причине того, что счёл потерю империи куда более увесистым наказанием для обидчика. Смерть слишком милосердна, она обрывает историю, но не для тех, кто остаётся в живых…

И вот мы подошли к главному вопросу: кем в этой тёмной истории в действительности являюсь Я? Лишённым родителей сыном, ищущим справедливости, или беспринципным подонком, жаждущим отмщения любой ценой? А кем меня видит Маша?..

Оборачиваюсь. Девушка бледная, точно лепестки снежной хризантемы, взгляд потерянный, сидит, даже не дышит, будто мраморная скульптура у изголовья моего надгробья. Раннее солнце заливает комнату золотисто-розовым светом, но на неё не попадает – Маша в тени. Мой силуэт заслоняет собой тёплые лучи, что в столь скорбный миг могли бы её согреть…

– Знаю, я совершил множество ошибок. – Голос преломляется, опускаясь на пару тонов, утопая в сиплой хрипотце, и тут же срывается на звонкие нотки отчаянья. – Вся моя чёртова жизнь одна сплошная ошибка! Но ты, Маша, мы…

Слова срываются с губ быстрее, чем мозг успевает проанализировать, тело реагирует по тому же принципу. Опомниться не успеваю, как уже стою перед Соколовой на коленях, сжимая в ладонях её тонкие пальцы.

– Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, но и ты пойми. Всё слишком далеко зашло, я не могу отступить. Пак Бён Хо должен заплатить за смерть моих близких. Вот только если с тобой что-то случится, если из-за меня пострадаешь ты…

Под тяжестью этих мыслей голова склоняется к женским коленям. Страшно… Мне впервые так страшно. Нет никакой угрозы извне, я нахожусь в безопасности, но плечи постоянно пробивает паническая дрожь – до ужаса боюсь потерять Марию, пусть и понимаю, что после моего признания это неминуемо.

Что же, пора приступить к главному: попросить об одолжении, прощении и попрощаться. Возможно, навсегда.