Алые небеса - Катерина Райдер, Анна Романова

– Хочу спросить, и сделаю это прямо. Мягко сказать все равно не получится. Что за фигня была сегодня утром? Кто этот парень в кафе, что за придурок? Почему ты вёл себя так? Всё из-за работы? Разозлился, что должность отдали мне? И, знаю, ты хотел меня зацепить, когда говорил, будто я прошла только благодаря тебе. Кстати, задеть получилось. Но почему ты так сказал, что имел в виду? – В голосе проскальзывает толика обиды, правда, она скорее остаточная.

В ответ тишина. Затянутая, давящая, да что уж – раздражающая. Однако прерывается она столь же неожиданно, как и возникает, вопросом на тему: «нет ли у меня случайно блокнота». И это настолько выбивает из равновесия, что я машинально начинаю искать глазами сумку – маленький, но он всегда там есть.

Вереница движений, направленных на бессмысленный поиск, прекращается только после того, как мой крайне «остроумный» собеседник начинает смеяться. Да он издевается?! Открыто и совершенно бесцеремонно. Но, нет уж, дудки! От вопросов отвертеться не получится. Я задала их примерно сорок, так что хотя бы на один ответ да получу.

Сердито щурю глаза, стоически выдерживаю паузу, чтобы вновь не обрушиться водопадом слов. Жду, непоколебимо, почти спокойно.

– Просто хотел произвести впечатление. Ты же янки. Насколько я помню вы, американки, любите самоуверенных мудаков, вот и попробовал сыграть на вашем национальном достоянии.

Серьёзно? Он умудрился ответить на сто и один вопрос двумя фразами? ДВУМЯ! Потрясающе, блин. Хотя, такой ответ забавляет. Оказывается, в понимании Ли на девушку ТАК нужно производить впечатление. Опять же, не могу судить за всех, кому-то явно такое заходит, но лично мне Со Джин больше нравится, когда не пытается строить из себя мачо. Об этом я ему, конечно, не говорю. Будет странно, если вдруг начну едва знакомому парню рассказывать о том, чем он меня привлекает, состоя при этом в отношениях с другим.

– Так вот оно что? – решаюсь подытожить, говоря с легким налетом снисходительности. – Возможно, «янки» и понравился бы подобный подход, – очередное расистское высказывание произношу, показывая пальцами кавычки. – Но только я к ним не отношусь, поэтому твои расчеты оказались неверны в самом начале кода.

Сдавленно хмыкаю, важно изгибая левую бровь. Во взгляде напротив появляется тень удивления, может, любопытства и очевидного непонимания.

– Так-то я русская, – легонько пожимаю плечами, с интересом наблюдая, как осознание блекло отражается в шокированном взгляде.

На недоверчивый вопрос «ты русская?», отвечаю спокойное, произнесённое на родном языке: «Да».

Дальше всё происходит по стандартному сценарию. Я редко рассказываю людям о своём истинном происхождении, но в случае с Джимом реакция вполне похожа – замешательство, медленно перетекающее в шок. Сначала наступает стадия анализа, где взвешиваются все известные факты обо мне. Затем обрушивается лавина вопросов относительно имени, произношения, образования и бла-бла-бла. Правда, у Со Джина голос ниже, бархатнее, да и интонация интереснее… Вот только всё это к делу сейчас вообще не относится!

Чуть встряхиваю головой, пытаясь включиться в текущий момент беседы, а не бездумно позволять «бархату» пробираться под кожу.

– Да, понимаю, Мэри Хоук звучит сугубо по-американски. Мне было проще изменить имя, пока я училась в Америке, чем пытаться каждого встречного научить произносить Маша или Мария правильно. А фамилия моя Соколова. В переводе на английский и есть Хоук.

Затихаю. В груди появляется смешанное чувство, бесцеремонно пытающееся выйти на связь через туго сжимающееся сердце. Давно я не произносила настоящее имя, не думала, что это может вызвать цепную реакцию из тоски по родине, перемешанную с горьким привкусом яда матери.