Дикарь - Надежда Мельникова

Чувства бурлят яростно клокочущим потоком. Он смотрит на меня своими чернющими глазами. Такой мощный, красивый, без шапки, в расстёгнутой дубленке, как будто ему вообще не холодно. Даже нос не покраснел. И ждёт, что я с ума сойду от радости. Мы молча сверлим друг друга глазами и не знаем, что делать дальше. Оба тяжело дышим. Мне нужны слова и признания, а ему — быстренько решить вопрос. Без лишней возни. И никто не хочет уступать.

— Значит, ты не будешь брать цветы?

— О, так это мне? А что за повод?

На его лице ходят желваки. Челюсть сжимается.

— Ну не хочешь — как хочешь, — Берёт мой букет и безжалостно пихает в урну.

Затем удаляется. Решительно садится в машину и уезжает.

Цветы жалко. Сердце разрывается, но язык не поворачивается его остановить. Вижу, как шикарные розы выглядывают из урны, и аж сердце кровью обливается.

Надо было забрать их себе. Ну он тоже хорош! Почему нельзя было нормально подойти, сказать: «Забавушка, я без тебя жить не могу, скучаю. Давай я буду милым парнем и расскажу тебе всё, что ты захочешь, и заживём мы душа в душу, и заведём второго Василия»?

Ну нет же. Сунул: «Держи!» Сердце рвётся на части, горячие чувства пульсируют в нём и бьют как молот, не принося облегчения.

— Это Данила приезжал? — Неожиданно выбегает в распахнутой куртке на крыльцо Алка. — Что ж ты меня не позвала поздороваться? Мы же хорошие приятели.

Вот только её не хватало, меня это прям бесит, аж кровь в венах закипает. Я мало того, что сама не знаю, как с ним справиться, так ещё эта лезет. «Приятели» они. Только пусть сунется к нему. Глаза выцарапаю!

— У него сифилис! — торжественно объявляю.

— Да ну?!

— Да, вначале сифилис был только у меня, потом мы активно кувыркались без защиты, и вот теперь у него тоже сифилис!

— И не стыдно тебе в таком признаваться? — психует. — Теперь ведь весь коллектив будет в курсе!

— А чё мне стесняться? Это ж по любви. Лечиться только дорого, а так нам с Данилой в диспансере на двоих скидка.

— А цветы почему выкинула?

— А я розы не люблю, — смотрю нервной Алке глаза в глаза, её маленькие, густо накрашенные аж мечутся по моему лицу, — особенно не выношу красные розы, они меня вгоняют в уныние!

Произношу это и огибаю её, захожу в здание социальной службы, оставляя растерянную Алку одну.

Глава 46

Глава 46

Расстроенная и глубоко несчастная бреду с работы домой. Ну я и дура. Это же надо додуматься: позволить мужику выкинуть букет роз в урну! Что со мной в самом деле не так? То никакого мужика не было, то двухметровым разбрасываюсь направо и налево. А что, если сейчас, назло мне, Михайлов пойдёт в нашу контору и соблазнит Алку прямо на рабочем столе? И что я буду делать? Можно, конечно, отрегулировать ей длину волос кухонными ножницами для разделки курицы, а ему дать коленом в пах. Но разве это избавит меня от страданий? Я же с ума сойду от ревности. Закрываю глаза и вижу Алку с дикарем у алтаря, причём он в своей дублёнке на голое тело, а у неё изо рта течёт слюна от предвкушения.

Страдаю. Грудь аж саднит от боли. Ничего не хочу. И домой не желаю, и на работу тошно, и в магазин мне уже не надо. Буду умирать с голоду. Это хотя бы избавит меня от боли в сердце. И лишних килограммов.

Одна радость — Василий. С ним я забываюсь. Мой пушистый антистресс. Не знаю, что я буду делать, когда Степановна вернётся из больницы. Наверное, сбегу с котом за границу. Никому его не отдам. Он мой, и точка!

В сумке звонит телефон. Нахмуриваюсь, узнав номер хозяйки квартиры, которой я должна деньги, которые не выплатил мой бывший. Я очень боюсь, что она попросит всю сумму сразу, поэтому поднимаю трубку с дрожащим сердцем. Аж подташнивает от страха. Но хозяйка меня поражает.