Закрытое сердце - Натали Вэй (2023)

Слушал и тихо ненавидел их за то, что они могут быть такими беззаботными, за то, что они могут быть детьми. Я при любой возможности ввязывался в драку с одноклассниками, словно мстил своему отцу через боль, причиняемую другим людям. И каждый раз был жестоко наказан за отвратительное поведение в школе. Замкнутый круг.

***

Злость.

Она отравляет. Застилает глаза, притупляет действительность. Разгоняет пульс, учащает дыхание. Медленно скользит верным ядом по венам и распаляет тело на поступки, о которых потом будешь сожалеть.

Обида.

Она пожирает, точит изнутри и стягивается неприятным комом в горле. Обида позволяет жалеть и оправдывать себя.

Как часто я испытывал то одно, то другое чувство? Не знаю, кажется, всю свою жизнь, сколько себя помню. Злость, обида и ненависть шли рука об руку, толкая меня на поступки, которым нет оправдания.

Я невротик.

Как говорит мой психотерапевт: признать наличие проблемы – это огромный шаг на пути к её решению. Не знаю почему, но эта женщина располагает и вызывает доверие. Азалия выбрала лучшего специалиста, а я решил довериться своей сестре. После смерти отца я находился в ужасном психологическом состоянии. Авария оставила свой след, именно она разделила мою жизнь на до и после.

Друзья, которые ни разу не позвонили с целью узнать о моём здоровье, а лишь спросить, скоро ли я начну появляться на их тусовках. Мать, навестившая меня в больнице всего один раз. В её глазах было столько боли и укора, что лучше бы она не приходила. Только Азалия не давала мне окончательно скатиться на самое дно пропасти.

Сестра. Как много кроется за этим словом. Бесконечная поддержка, забота, искренняя заинтересованность.

Она всегда была самым светлым человеком в нашей тёмной семье. Лучиком солнца.

В детстве я завидовал ей из-за того, что она была девчонкой, и с неё отец не требовал так, как с меня, и не наказывал как меня. Большая часть его жестокости доставалась мне, а ядовитое недовольство доставалось моей матери, но она терпеливо сносила все унижения. Можно сказать, что Азалию он почти что любил.

Я завидовал её свободе. Сестра очень часто гостила у бабушки. Она при любой удобной возможности сбегала из дома. Меня же отец держал при себе, воспитывая из меня своего наследника. К бабушке я ездил только по праздникам и вместе с родителями.

Именно из-за того, что сестре удавалось проводить много времени с родителями нашей матери, она выросла тем, кем выросла. Потому что бабушка была добрейшим человеком.

Мне было странно наблюдать, как на мои агрессивные выпады сестра давала сдачу, но всё равно относилась ко мне по-человечески. Сколько бы я ни провоцировал и ни обижал её, пытаясь вскрыть в ней гнилое нутро, увидеть отражение себя, но она была другой.

Мой характер сформировало детство.

– Когда, ты станешь нормальным? – кричал отец, покраснев от напряжения. – Когда, я тебя спрашиваю?

Я не знал, что ответить, и поэтому молчал, но это лишь сильнее злило его. Мне хотелось ответить правильно, хотелось стать нормальным, но я не понимал, что именно надо делать.

– Да лучше бы ты умер, чем он! – выплюнул он. Его лицо перекосила злобная гримаса.

Когда я услышал эти слова впервые, я почувствовал острую боль, словно в мою плоть вогнали нож по самую рукоятку. Я хватал ртом воздух и изо всех сил старался скрыть подступившие слезы.

Обида, непонимание заполняли меня до предела. Ведь я стоял перед ним живой, а брата больше не было. Родной отец выплёвывал едкие фразы, не думая о том, что чувствую я, лишь взращивая и лелея свою боль.

Он не догадывался, что словом можно убить. Пусть не физическую оболочку, но человечность и умение чувствовать и сострадать другим людям.

Я никогда не был таким, как брат. Со слов отца он был послушнее, умнее, уравновешеннее. Я же был бракованным, и если бы не мать, он бы сдал меня в детский дом.

– Встал в угол!