День, в который… - Екатерина Некрасова

Марсовый с мачты закричал так истошно, что задремавший на рее попугай от неожиданности сорвался, захлопал крыльями, заорал тоже, — уронил помет на сушившиеся на вантах штопаные подштанники. Загомонило множество голосов; команда, толкаясь, бросилась на нос, — смотрели в воду, прикрываясь ладонями от солнца.

В отвесных лучах солнца под водой клубилась муть. И там, в глубине, тенями проступало: стены разрушенного собора, покосившийся крест на чудом уцелевших остатках крыши, — и «Жемчужина» проплыла прямо над ним…

Кому еще доводилось увидать собор сверху? Джеку пришло в голову, что такой редкий случай даже можно в некотором роде назвать везением, хотя, конечно, он лично предпочел бы без такого везения обойтись; он как раз размышлял о преимуществах своего корабля перед всеми другими кораблями — оказывается, «Жемчужина» будто создана для того, чтобы проходить над затонувшими соборами, хотя кому бы такое могло придти в голову; и как раз когда он добрался до мысли: «Я и «Жемчужина»… нет, мы — я, «Жемчужина» и удача. Это великолепно, я с собой согласен!..», появились акулы. Одна, вторая… а в глубине, отбрасывая тени в пыльную зеленоватую толщу, еще две что-то трясли, делили, рвали, — и лохматые ошметки оседали на проломленный купол собора… И Джек, конечно, сразу понял, ЧТО они треплют, — и все остальные поняли это тоже, потому что…

Словом, пришлось капитану Джеку Воробью признать (с большим сожалением!), что Гиббс и гроб, по-видимому, были правы.

На веслах обойдя затонувшие руины Порт-Ройала, «Черная жемчужина» бросила якорь у той же косы Палисейдоус, но несколько ближе к берегу. Песчаный берег, косо уходящий в воду, усеивали обломки; за полосой прибоя громоздились сплошные развалины. Сломанные пальмы, сорванные измочаленные листья, доски, камни, опрокинутые целиком деревянные дома… Из воды у берега торчали обломанные мачты затонувших судов.

Шлюпки удалялись по расплавленному металлу моря — к зелени берега. С борта махали оставшиеся на корабле, выкрикивали что-то, уже неслышное за плеском волн. На корме последней, пятой шлюпки рядышком сидели капитан и первый помощник.

На торчащих из воды остатках стен переливались блики от волн. Рыбки вплывали в окна; пираты в ужасе переглядывались. Никто из них не знал и не мог представить истинных масштабов постигшей Ямайку катастрофы. Шутки шутками, но что две трети Порт-Ройала не просто разрушено, а ушло под воду и от территории города осталось не более десяти акров, — сколько бы ни мололи в тавернах пьяные языки, серьезному человеку поверить в такое было решительно невозможно. Но вот…

И все же главной опасности, поджидавшей их здесь, пираты не заметили. Не желая удаляться от своей цели — Порт-Ройала, они оставили без внимания Кингстонскую бухту, расположенную в основании все той же косы, но по другую ее сторону. А между тем именно в гавани Кингстона, второго по размерам города Ямайки, ныне переполненного беженцами, два дня назад бросили якорь четыре английских военных корабля. Командующий эскадрой, полковник Фишер, выполнял приказ лорда Уиллоугби, генерал-губернатора английских колоний в Вест-Индии, — ведь Ямайка, потерявшая в катастрофе весь военный флот, становилась легкой добычей не только для разного рода авантюристов, но и для французских войск. (Отсюда видно, что мысли лорда генерал-губернатора и пиратов двигались очень похожими путями и привели к одним выводам, — чем лорд генерал-губернатор, узнай он об этом, был бы даже польщен, ибо всегда полагал пиратов хитрыми бестиями; капитан же Воробей, узнай он об этом, был бы, напротив, весьма неприятно разочарован, ибо полагал хитрой бестией одного себя.)