День, в который… - Екатерина Некрасова

Итак, за два дня до описываемых событий, полковник Мэттью Фишер на своем флагманском фрегате «Вихрь», сопровождаемом еще тремя кораблями — фрегатами «Юнона» и «Маргарет» и шлюпом «Лев», вошел в Кингстонскую бухту, дабы обеспечить необходимую поддержку властям Ямайки. На деле же, как водится, отношения между Фишером, формально оказавшимся в подчинении, но обладавшим единственной на острове реальной военной силой, и этими самыми властями, формально наделенными полномочиями, но более не имевших возможности претворять их в жизнь, немедленно обострились и продолжали ухудшаться.

Пираты, впрочем, как уже было сказано, ни о чем этом не подозревали — английская эскадра была скрыта от них полосой поросшей лесом суши. С очередной прибойной волной первая шлюпка ткнулась носом в берег. На белый коралловый песок ступил сапог капитана Джека Воробья.

В безлюдных улочках застоялось знойное марево. Сухие водоросли свисали с проломленных крыш. Проскрипела висящая на одной петле ставня — качнулась на белых раскаленных камнях куцая густая тень.

Улица обламывалась прямо в воду. В мертвой тишине посвистывал ветер, потихоньку заметая мостовую песком. Джек пошевелил носом. Ему вдруг показалось, что к запахам сохнущих водорослей и моря, и еще всякого разного, и всего остального примешался этакий отчетливый душок, — а тут как раз, будто бы невзначай, подул ветер, и запах стал таким явным, как если бы сама костлявая с косой уже изготовилась схватить за плечо капитана Джека Воробья.

— Пахнет смертью, — сказал Джек.

Пираты переглядывались. Джек поторопился махнуть рукой — и все сорвались с места и побежали.

…Бежали, стуча сапогами. На мостовой — присохшие водоросли. В первом же каменном доме завалилась одна стена, сорванную дверь заклинило в перекошенных косяках. Дверь выбили; на кухонном полу захрустели под ногами черепки. Были разбросаны медные кастрюли, длинная трещина расколола печь в бело-синих голландских изразцах; перила лестницы снесло рухнувшей потолочной балкой. Матросы заспорили, какую комнату обыскивать первой; толкаясь, ругаясь и брызгая слюной на ходу, устремились вверх по лестнице. И вот, когда все уже пробежали из кухни дальше, Джек сделал осторожный шаг назад — и еще один очень осторожный шаг, и еще, — и так вновь оказался на крыльце.

Капитан Джек Воробей и альт… альтр… (тут Джек не был твердо уверен) альструизм-или-как-то-так-или-что-то-в-этом-роде, возобновили знакомство (им и прежде случалось встречаться, хоть и не слишком часто), когда Анамария изложила свою идею налета на Порт-Ройал. Было бы справедливо сказать, что этот самый «альструизм» овладел Джеком — но, не будучи вполне уверен в том, что значит этот самый а… а… и, главное, точно ли он — понятие сугубо отвлеченное, Джек почел за лучшее даже мысленно воздержаться от такой формулировки. (Ибо, когда ему взбрело в голову заменить абстрактное в этой фразе чем-нибудь более конкретным, например «командором» или «бутылкой», он едва не подавился ромом, — выставив Анамарию, он по привычке решил посоветоваться с бутылкой-другой хорошего ямайского рома…)

На дне последней бутылки его подстерегло озарение. Ему не нужно золото Порт-Ройала. То есть ВООБЩЕ, разумеется, оно пришлось бы весьма кстати, — но вот именно сейчас… и даже было бы гораздо важнее… словом, в Порт-Ройале остались люди, насчет которых Джеку, как ни крути, очень хотелось бы, чтобы они были живы и здоровы. И совсем, ну просто совсем не хотелось бы… Тут в воображении капитана возник церковный склеп с могильными плитами, — додумывать эту мысль он себе решительно запретил.

Словом, с чистой совестью капитан Джек Воробей мог бы заявить, что знавал деньки и получше, чем эти двое суток плавания от Тортуги до Ямайки; однако теперь, обернувшись на протяжный скрип чугунной калитки, он немедля ощутил, что они с альт… астр… словом, с этим-как-там-его слегка устали друг от друга.

Мартышка сидела на чугунной ограде, вцепившись тремя лапами, — а в свободной… в свободной…