Сведенные судьбой - Лиза Клейпас (2023)

Она заерзала, пытаясь устроиться удобнее, и от этого у него сладостно заныло в паху и внизу живота. Габриель замер, пытаясь справиться с ощущениями, и затаил дыхание, понимая, что еще немного, и он разразится залпом наслаждения.

— Дорогая, ты могла бы… не двигаться так активно?

Пандора негодующе посмотрела на него:

— Ты когда-нибудь пробовал сидеть на крикетной бите?

Проглотив усмешку, Габриель перенес ее тяжесть на свои бедра.

— Вот так. А теперь ляг ко мне на грудь и положи свою… Да, вот так. — Устроив ее, он развязал пояс ее халата. — По-моему, тебе жарко. Давай помогу избавиться от него.

Пандору не ввел в заблуждение его заботливый тон.

— Если мне и жарко, — сказала она, вытаскивая руки из рукавов, — то только потому, что ты смущаешь меня. — Строго глянув на него, добавила: — Специально.

— Мне всего лишь хотелось показать всю меру моего желания.

— Я поняла. — Она порозовела от смущения и волнения.

Габриель вытащил из-под нее халат и отбросил в сторону. На Пандоре осталась только муслиновая рубашка. Он попытался вспомнить, когда в последний раз его партнерши испытывали смущение. Но так и не мог вспомнить, каково это — стыдиться во время интимной близости, и поэтому до безумия был очарован застенчивостью Пандоры. Она привносила что-то совсем новое в привычное для него занятие.

— Сестра не объясняла тебе, что происходит с телом мужчины, когда он возбужден?

— Объясняла, но не уточняла, что это может случиться в гостиной.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Боюсь, это может случиться где угодно: в гостиной, в салоне, в карете… или в беседке.

В полном шоке Пандора спросила:

— Значит, ты считаешь, что именно этим Долли и мистер Хейхорст занимались в беседке?

— Вне всякого сомнения. — Он стал расстегивать верхние пуговички на ее ночной рубашке, а потом принялся целовать ее шею.

Однако Пандора еще не покончила с темой рандеву в беседке.

— Но мистеру Хейхорсту нужно было еще вернуться в бальный зал с такой вот… выпуклой частью тела. Как ты ее уменьшаешь?

— Обычно я стараюсь отвлечься, думая о последних сводках по иностранным ценным бумагам на бирже. Как правило, это помогает. Если нет, вспоминаю портрет королевы Виктории.

— Правда? Интересно, а о чем тогда думает принц Альберт? Точно не о королеве — у них ведь девять детей. — Пока Пандора разглагольствовала, Габриель раздвинул ворот ночной рубашки и поцеловал нежную ложбинку между грудями. Ее пальцы беспокойно задвигались у него на затылке. — Как ты считаешь, это может быть реформа образования? Или парламентская процедура, или…

— Т-ш-ш… — Он нашел голубоватую жилку на светящейся изнутри, как алебастр, коже и провел вдоль нее языком. — Я хочу говорить о том, какая ты красивая. О том, что ты пахнешь, как ночная фиалка, об открытых окнах и весеннем дожде. О том, какая ты ласковая и нежная… такая нежная… Губами он прошелся вдоль мягкого изгиба ее груди, и Пандора вздрогнула, задержала дыхание. Возбуждение волной затопило его, когда он понял: ей приятны такие прикосновения. Тогда он покрыл легкими поцелуями всю грудь. Добравшись до розового бутона соска, приоткрыл губы и втянул его в свой жаркий рот. Кончиком языка, подразнивая, начал описывать круги вокруг соска, пока тот не напрягся и не стал бархатистым.

В голове крутились мысли о тех бесчисленных способах, которыми можно было взять ее и утолить желание. Потребовалось все его самообладание, чтобы сдержаться и ласкать ее медленно, осмотрительно, несмотря на то что ему хотелось проглотить ее. Но для нее все было внове, каждое интимное прикосновение лишало присутствия духа, поэтому он должен был быть терпеливым, даже если это убьет его. Играя языком с ее соском, он слышал слабые стоны, словно застрявшие у нее в горле. Она трогала его плечи, грудь, словно не знала, куда пристроить руки.

Подняв голову, он увидел перед собой ее губы и жадно впился в них.