Габриель перехватил ее вытянутые руки, быстро, но осторожно, как будто то была птичка, которую ему хотелось поймать, но так, чтобы она не пострадала. Глаза его расширились, и в черных зрачках Пандора увидела свое отражение.

— Почему? — шепотом спросил он после долгого молчания.

— Потому что ударить меня было единственным способом заглушить свою собственную боль.

Глава 12

Габриеля потрясло то, что Пандора проявляет сострадание к человеку, который нанес ей такое увечье. Заглянув ей в глаза, темные, как тень от облака на поле горечавки, он удивленно покачал головой:

— Это его не оправдывает.

— Да, но помогает мне простить его.

Габриель никогда бы не простил такого мерзавца. Пальцы слегка дрожали, когда он коснулся ее лица, изысканной линии высоких скул.

— Что сказал доктор о твоем ухе? Какое лечение назначил?

— Не было никакой необходимости посылать за доктором.

Когда он услышал эти слова, новый приступ гнева овладел им.

— У тебя лопнула барабанная перепонка. Как, ради всего святого, ты можешь говорить, что доктор был не нужен? — И хотя он изо всех сил старался сдерживаться, тон его был далек от культурного.

Беспокойно вздрогнув, Пандора начала тихо отодвигаться.

Габриель понял, что сейчас ему не стоит демонстрировать свой темперамент. Подавив неистовые эмоции, он снова притянул бедняжку к себе.

— Нет, не отодвигайся. Расскажи, что было потом.

— Потом температура спала, — продолжила она после некоторых колебаний, — и… Ладно, ты должен понять мою семью. Если происходило что-то неприятное, они игнорировали это и никогда не заговаривали об этом вновь. В особенности после вспышек ярости отца, когда он терял над собой контроль. А через какое-то время никто и не вспоминал, что случилось на самом деле. История нашей семьи вычищена и переписана тысячу раз. Но от того, что закрывали глаза на проблему с моим ухом, она не исчезла. То, что я плохо слышала, теряла равновесие или падала, страшно злило мою мать. Она утверждала, что я неповоротлива, слишком тороплюсь или чересчур беспечна. Она не собиралась признавать реальную проблему и даже отказывалась обсуждать ее. — Пандора замолчала и задумчиво покусала нижнюю губу. — Мое присутствие напоминало ей о неприятном, а ей этого не хотелось. Впрочем иногда она проявляла свою любовь и казалась доброй. Всегда по-разному. — Пандора испуганно посмотрела на Габриеля. — О господи, ты ведь не станешь меня жалеть, верно?

— Не стану. — Он испытывал сострадание и гнев. И изо всех сил старался, чтобы голос не выдал его. — Поэтому ты держала все в секрете? Боялась унижения жалостью?

— Да, поэтому… Еще было стыдно, так что я все держала при себе.

— Но это не твой стыд. Твоего отца.

— Я ощущала его как свой собственный. Если бы я не подслушивала, отцу не пришлось бы меня наказывать.

— Ты была ребенком, — отрезал он. — То, что он сделал, было не наказанием, а карой!

К его удивлению, Пандора улыбнулась, и в этой улыбке не было никакого раскаяния. Казалось, она была явно довольна собой.

— Но я не перестала подслушивать, просто стала делать это аккуратнее.

В ней было столько очарования и неукротимой энергии, что Габриель был захвачен чувствами, которых не испытывал раньше, как будто все виды радости и отчаяния смешались в какую-то абсолютно новую эмоцию, грозившую разрушить стены, возведенные вокруг его сердца.

Пандора не согнется перед чьей-то другой волей, она никогда не сдастся… Она может только сломаться. Он видел, как мир обходится с яркими и амбициозными женщинами. Она должна позволить ему защищать ее. Она должна взять его в мужья, а он не знал, как склонить ее к этому. Обычные правила неприложимы к человеку, который живет по законам своей собственной логики.

Потянувшись к ней, Габриель обнял ее и прижал к груди. Его пронзила дрожь, когда Пандора невольно расслабилась.