— Знаешь, — Аэд резко перебил его, крутанувшись на пятках. Глаза его блестели. — Я никак не найду согласия в своём сердце. Да, Северянин достойный и завидный жених, — Фиргалл незаметно усмехнулся, — пусть так. Но что-то в душе настраивает меня против него. С тех пор, как умерла мать Этайн, моя девочка — всё, чем я живу. Отдать её ему, это.… Это…

— Не отдать её, значит, видеть, как она зачахнет. Господин, тебе ведомо, что так оно и будет, — мягко вставил молодой человек.

Князь сузил на него глаза. Выдержав так некоторое время, он схватил юношу за плечи.

— Фиргалл, сын мой!

Прижав его к своей груди на мгновенье, Аэд выпустил юношу из объятий и, развернувшись, стремительно зашагал прочь. Фиргалл молча смотрел вслед несостоявшемуся тестю, а в глазах рябило от белых, словно покойницкий саван, цветков.

***

Она никогда ещё не была так красива, как в тот день, когда ладья пришла за ней, чтобы навсегда увезти в треклятую землю. Чем этот чужак заслужил подобное счастье? Что в нём было такого, чем не обладал Фиргалл?

Когда она в последний раз подала ему руку и заглянула в лицо своими колдовскими лазоревыми глазами, сердце почти остановилось внутри сдавленной груди. Эта извиняющаяся невинная мягкость, лёгкость, с которой она, обдав сводящим с ума запахом летнего луга, покинула его.… О! Хотелось грызть стены, рвать на куски всё, что его окружало.

Фиргалл вспомнил случайную встречу с Северянином накануне их отъезда. Сон не шёл к нему, и сид выскользнул наружу из тёмных, смыкающихся над головой стен. Щербатое колесо луны висело совсем низко, время от времени скрываясь за клочьями туч. Пахло грозой.

Всё было решено. После прощания с Этайн Фиргалл отправлялся домой, а оттуда – куда глаза глядят. Благо, мир велик. Он найдёт если не счастье, то забвение.

Внезапно юноша почувствовал чьё-то незримое присутствие. Быстро повернувшись, он почти столкнулся с Ингваром, бледным и растрёпанным. Несколько мгновений кряду они смотрели друг на друга в упор, и Фиргалл удивился своему спокойствию, хладнокровно отмечая, что жених Этайн нетвёрдо стоит на ногах, словно пьяный.

Сид усмехнулся, не разжимая губ. Лицо залесского княжича чуть-чуть расслабилось.

— Я не хотел бы видеть врага в тебе. — Ненавистные уста смешно коверкали родной язык сида, и ухмылка Фиргалла стала шире. — Я знаю, это невозможно, но чувствую, сложись всё иначе, друга надёжнее и благороднее мне было бы не найти.

Сид вдруг понял, что Северянин и правда был охмелён, но совсем не вином, и откуда-то из-под рёбер начала подниматься волна удушающей ярости, захлёстывая сердце и разнося по всему телу мерзкую, неостановимую дрожь.

— Оставь пустое сотрясание воздуха. — Фиргалл молил, чтобы голос не предал его. — Береги её.

Сид развернулся, чтобы уйти, как вдруг на плече раскалённым железом застыла ладонь Ингвара.

— Постой!

Фиргаллу никогда не забыть того взгляда. Блестящие, чёрные, что не различить зрачка очи вцепились в него. Правая рука зависла напротив. Большая, сильная.

Сид медленно перевёл взор с протянутой длани на лицо юноши. Как легко пожать эту руку, дотронуться до чужого, окаянного человека, что украл его радость! Что обнимет его Этайн, проведёт по шёлковым волосам, что одна во всём свете познает нежность её кожи…

Внезапная боль пронзила виски. В тот же миг горячие пальцы сомкнулись вокруг его холодной ладони. Где-то высоко над головой раздался первый громовой раскат, а порыв ветра швырнул в его лицо запах дождя.

13. Друзья.

— У тебя получается всё лучше и лучше! — одобрил Айфэ, и Гнеда спрятала на груди польщённую улыбку.

Она и сама видела, что Пламень потихоньку начал подчиняться, а её уверенность в собственных силах и приязнь к строптивому, но такому красивому и изящному животному изо дня в день становились всё сильнее.