Первые - Иоланта Палла

— Антон… — мама начинает часто моргать. У меня вместо жалости возникает совсем другое чувство — раздражение. Поднимаюсь, иду к выходу, слыша, что всхлипы матери стали громче. Зовет меня шепотом. Гашу мерзкое ощущение за ребрами, беру спортивную сумку и выхожу из квартиры. Спокойным шагом направляюсь к тачке. Мне срочно нужна разрядка. Нервы натянуты до предела. Если нечаянно задеть, то чеку сорвет. Как только дохожу до машины, меня резко дергают назад за плечо. Разворот, и в нос влетает каменный кулак.

Боль адская, но я держусь на ногах. Звезды перед глазами постепенно исчезают. Вижу грозное лицо Шумова и улыбаюсь. Не весело мне. Скорее наоборот. Защитная реакция прет. Я ведь даже не думал, что скажу ему, а оказалось, что и не нужно.

— Че ты лыбишься, а?! — рычит, хватая меня за грудки. В рот попадает кровь. Нос он мне вмял на отлично.

— Я не баба, чтобы плакать.

За такой ответ прилетает еще раз. Совесть говорит, что стоит дать пацану спустить пар, но эгоистичная сволочь во мне побеждает. Я бью и попадаю в цель. Скалимся. Снова набрасываемся друг на друга. Падаем на асфальт. Никто не хочет уступать. Колошматим друг друга так, что кажется, не на жизнь, а на смерть боремся. Во рту усиливается привкус крови. Когда в очередной раз подрываемся на ноги, Димон улыбается. Рожа побитая. Одежда потрепанная, как у бомжа. Не думаю, что у меня вид лучше. Чувствую себя хреново, и это мягко сказано.

— Мог сразу сказать, — на выдохе говорит и упирается ладонями в колени. Сипло тянет кислород. В глазах обида и ненависть. Мне от себя противно. Да, мог, но вновь поступил по-скотски. Наверное, натура такая. Весь в отца.

— Мог, — выпрямлюсь. В спине отдает тупой болью. Кривлюсь. Хлопаю руками по карманам, забыв, в каком из них лежит пачка сигарет. Достаю, отхожу к бордюру, сажусь на него и прикуриваю.

Шумов заземляет свой зад рядом, протягивает руку.

— Ты же не куришь вроде, — на мое замечание реагирует агрессивным взглядом. Пожимаю плечами и отдаю ему отраву. Большая часть сиг сломана, но он достает одну, втягивает никотин жадно, как и я. Молчим. Мотор за ребрами маслает тише с каждой минутой. Кровь холодеет. Разум очищается от шлака. Чудо-терапия, сука, а не драка.

— Ты — мудак, — тушит окурок кроссовкой, — но выбор не мой, а Лизы.

— Так просто, — усмехаюсь. Шум снова убивает взглядом. — Даже угрожать не будешь.

— А смысл? — криво улыбается, прищуривается, достает еще одну сигарету, мне протягивает. Беру. Дымим. — Если бы любила, то не предала.

— Она не виновата, это я все.

— Похвально, — летит смешок. — Лиза свой выбор сделала. Да, и ты непробиваемый, смотрю. — вздыхает. — Счастья молодым, как говорится. К лучшему, нет места в моей жизни девушкам сейчас.

— Что случилось?

На мой вопрос лишь ржет и качает головой. Курит. Бросает окурок под ноги и поднимается. Скашивает на меня взгляд.

— Друзьями мы не будем, Тох, сорян, — криво улыбаемся друг другу, — но, если обидишь Лизу, на пол шишки больше бить не буду. Только на полную. Бывай, — все-таки протягивает руку. Пожимаю ее и смотрю, как Шумов удаляется к своей старенькой Ладе. Одной проблемой меньше.

28

Маршал

— Хреново выглядишь, — отвешивает замечание Лабуков, когда садится ко мне в тачку на пассажирское. Сам не лучше. Рожа опухшая. Перегарище источает, будь здоров. Если бы не холодный ветер за бортом, то я бы все стекла опустил, а так кидаю ему банку со жвачкой. Хоть как-то освежит свой поганый рот.

— Хорошо отметил, да?

Улыбается, но как-то натянуто. На него не похоже. Обычно без дополнительных стимуляторов ударяется в рассказы о своих приключениях, а тут будто с мыслями собирается.

— Нормально, — с тяжелым вздохом проводит по волосам и бьется затылком сиденье, — терь не знаю, что делать.

— Опять накосячил?